Работники переглянулись.
— Но мы не знаем, что там за повреждение, — заметил Муса. — Одной повозки может и не хватить.
— Тогда мы добудем недостающее в Ноле.
И он быстро зашагал к канцелярии акведука; посланец из Нолы двинулся за ним следом.
— Но что мне сказать эдилам? — Посланец был юн, еще совсем мальчишка. Единственным местом на его лице, не покрытым коркой пыли, были круги вокруг запавших глаз — розовые и мягкие, и по сравнению с ними его взгляд казался особенно испуганным. — Жрецы хотят принести жертву Нептуну. Они говорят, что сера — это ужасное знамение.
— Скажи им, что мы осознаем глубину несчастья, — Аттилий изобразил некий неопределенный жест. — Скажи, что мы починим Августу.
И он, пригнувшись, чтобы не стукнуться об низкую притолоку, нырнул в маленькую комнату. Экзомний оставил документацию Августы в полнейшем беспорядке. Какие-то купчие, долговые расписки, всякие судебные документы, письма из имперского смотрителя акведуков и приказы префекта флота, стоящего в Мизенах, — некоторые из них — двадцати-тридцатилетней давности — грудами валялись в сундуках, на столе и прямо на полу. Аттилий локтем смахнул все бумажки со стола и развернул чертежи.
Нола! Но как такое могло случиться? Нола — большой город, расположенный в тридцати милях восточнее Мизен, и рядом с ней нет никаких месторождений серы. Инженер попытался прикинуть расстояние. Повозке, запряженной волами, потребуется самое меньшее два дня, чтобы лишь добраться до Нолы. Карта, словно наяву, с математической четкостью показывала ему, как ширилось бедствие, как пустел акведук. Аттилий измерял карту пальцем, беззвучно шевеля губами. Две с половиной мили в час! Если в Ноле вода иссякла на рассвете, тогда где-то к середине утра это же должно было стрястись с Ацеррой. Неаполь, расположенный в двенадцати милях от Мизен, остался без воды в полдень, значит, к восьми это докатилось до Путеол, к девяти — до Кум, к десяти — до Байи. И вот теперь, к двенадцати, настал и их черед. Неизбежный результат.
Семь городов. Помпеи, расположенные на несколько миль выше Нолы, пока не входят в этот список. Но даже если не считать их... Более двухсот тысяч человек остались без воды!
Тут инженер заметил, что в комнате потемнело.
Это Коракс остановился в дверном проеме и привалился к косяку, ожидая, пока на него обратят внимание.
Аттилий свернул карту и сунул под мышку.
— Дай мне ключи от затворов.
— Зачем?
— А что, неясно? Я собираюсь закрыть резервуар.
— Но это вода флота! Ты не можешь этого сделать без дозволения префекта!
— Тогда почему бы тебе не сходить и не получить дозволение? А я тем временем запру затворы!
Вот уж второй раз за день они очутились лицом к лицу, так близко, что каждый мог чувствовать дыхание другого.
— Слушай, что я тебе скажу, Коракс. Писцина Мирабилис — стратегический резерв. Тебе ясно? Для этого она и существует — чтобы ее можно было закрыть в случае чрезвычайного происшествия. Мы тут тратим время на споры, а вода утекает. А теперь давай ключ, или тебе придется ответить за это в Риме.
— Ладно. Делай как знаешь, красавчик. — И Коракс, не отрывая взгляда от лица Аттилия, снял ключ со связки, которую он носил на поясе. — А я и вправду пойду к префекту. И расскажу ему, что тут творится. А потом посмотрим, кто за что ответит.
Аттилий схватил ключ и, отодвинув Коракса с дороги, выскочил во двор.
— Политий, закрой за мной ворота! — крикнул он ближайшему рабу. — И никого не впускайте без моего дозволения!
— Хорошо, акварий.
На улице уже собралась толпа зевак, но они расступились, давая Аттилию пройти. Акварий проскочил мимо, не обращая внимания на их вопросы, свернул налево, потом еще раз налево — и ринулся вниз по крутым лестницам. Где-то вдали все еще продолжал звенеть водяной орган. На веревках, натянутых поперек улочек, сохло выстиранное белье. Люди оборачивались вслед Аттилию, когда он проталкивался мимо них. Какая-то проститутка в шафрановом наряде — лет десяти от роду, никак не старше, — ухватила его за руку и не отпускала, пока Аттилий не вытащил из поясного кошелька пару медных монет и не сунул ей. Девчонка тут же молнией метнулась к жирному каппадокийцу — очевидно, ее хозяину — и отдала деньги ему, а Аттилий, прокляв свою доверчивость, заспешил дальше.
Запоры шлюза находились в небольшом кирпичном сооружении, квадратном, высотой с человеческий рост. В нише, устроенной рядом с дверью, стояла статуя Эгерии, богини источников. У ног статуи лежало несколько увядших цветков, заплесневелых ломтей хлеба и фруктов — подношения от беременных женщин, веривших, что Эгерия, супруга Нумы, владыки покоя, может послать им легкие роды. Еще один нелепый предрассудок. Напрасный перевод пищи.
Аттилий повернул ключ в замке и сердито рванул тяжелую деревянную дверь на себя.
Теперь он находился на одном уровне с дном Писцины Мирабилис. Вода поступала сюда из резервуара сквозь туннель в стене, забранный бронзовой решеткой, протекала по открытому водоводу и растекалась по трем трубам, расходящимся в разные стороны и исчезающим в известняковой стене. Эти трубы несли воду в порт и в сами Мизены. Мощность потока регулировала заслонка, убранная сейчас в стену; ее приводила в действие деревянная рукоять, соединенная с железным колесом. Колесо шло туго — им слишком редко пользовались, но когда Аттилий надавил изо всех сил, колесо все-таки начало вращаться. Заслонка начала опускаться, дребезжа, словно решетка на крепостных воротах, и постепенно сокращая поток воды — пока, в конце концов, он не иссяк окончательно, оставив после себя запах влажной пыли.
На каменном полу осталось несколько лужиц, но по нынешней жаре они стремительно испарялись — так быстро, что Аттилий буквально видел, как они уменьшаются. Он наклонился и окунул пальцы в такую лужицу, потом лизнул их. Привкуса серы не было.
Ну вот, дело сделано, — подумал Аттилий. На третий день пребывания на новом посту, в засуху, он, ни у кого не спросясь, оставил флот без воды. Людей казнили и за меньшие провинности. До Аттилия вдруг дошло, какого он свалял дурака, позволив Кораксу первым пойти к Гаю Плинию. Дело наверняка будет рассматривать следственная комиссия. А надсмотрщик небось прямо сейчас постарается объяснить, кто во всем виноват.
Аттилий запер дверь шлюзовой камеры и оглядел многолюдную улицу. Никто не обращал на него ни малейшего внимания. Никто еще ничего не знал. У Аттилия возникло ощущение, будто он владеет некой огромной тайной, и это знание сделало его скрытным. Он зашагал по узкому переулку в сторону порта, стараясь держаться поближе к стене и не глядеть людям в глаза.
Вилла адмирала находилась на противоположном конце Мизен, и, чтобы добраться до нее, акварию пришлось одолеть полмили — то шагом, то в страхе срываясь на бег, — по дамбе, а потом по разводному деревянному мостику, соединяющему две природные бухты порта.