Неожиданно Сань Ва остановился и стал пристально изучать строение напротив. На мой взгляд, этот дом ничем не отличался от нескольких десятков себе подобных, мимо которых мы дефилировали последние полчаса. Но, видимо, я ошибалась. Сверившись с какими-то только ему ведомыми опознавательными знаками, мальчик решительно направился к металлической винтовой лестнице, уходившей на второй этаж. Удивительно, но на первом этаже входной двери не было. Не думаю, что так было спроектировано, скорее всего, кто-то из обитателей дома не желал, чтобы его слишком часто беспокоили. Похоже, мы пришли в «офис» толстяка Чу.
Поднявшись по лестнице, мы уперлись в маленькую железную дверь. Сань Ва позвонил, было слышно, как кто-то прошел по коридору, и, судя по потемневшему «глазку», в данный момент мы проходили фейс-контроль. Видимо, выражение наших фейсов убедило стоявшего за дверью, что мы не представляем опасности для Чу и его бизнеса.
Дверь открылась так внезапно, что мы едва успели отскочить. На пороге стоял высоченный худющий китаец.
— Что надо? — не слишком любезно спросил он.
— Нам нужен толстяк Чу, — храбро заявил Сань Ва, а я несколько раз кивнула в подтверждение его слов.
— Он много кому нужен, вопрос в том, нужны ли вы ему. — Парень засмеялся, довольный шуткой; зубы у него были явно свои — кривые и желтые.
Сань Ва, однако, не растерялся и продолжил разговор:
— Не тебе решать, кто кому нужен. Твое дело — провести нас к толстяку Чу. У нас серьезное дело. Думаю, когда толстяк узнает, какое дельце он упустил по твоей вине, ты горько пожалеешь, что вообще родился на свет.
Я разинула рот от удивления — пацан убеждал не хуже крутых парней в голливудских боевиках. Все бы ничего, да вот никакого «дельца», которое смогло бы хоть на минуту привлечь внимание столь важной особы к нашим скромным персонам, не существовало.
Видимо, мысли желтозубого господина текли в том же направлении, и он, не стесняясь, их озвучил:
— И какое же такое «дело» у вас к толстяку Чу? — поинтересовался он, вложив в эту реплику как можно больше сарказма.
Сань Ва не потерял присутствия духа:
— Тебе я ничего не буду говорить. Это не для твоих ушей. Скажу только, что это связано с убийствами, которые произошли в городе за последние несколько дней.
Парень призадумался. Об убийствах сообщали ежедневно, о последних двух передали не позднее чем пару часов назад. Если мы блефовали, то нужно было иметь очень веские основания для такого блефа. Желтозубый блестяще разрешил вставшую перед ним проблему, переложив бремя принятия решения на плечи своего босса.
— Ждите здесь. — Парень захлопнул дверь, мы остались на улице.
Ждали мы довольно долго, видимо, толстяк Чу наводил справки. Наконец, когда я уже внутренне настроилась на ночевку в парке на скамейке, дверь снова распахнулась.
— Проходите. — Желтозубый сделал шаг в сторону, пропуская нас внутрь здания.
Мы вошли, он закрыл за нами дверь. Отступать было поздно, да и некуда. Обстановка внутри не впечатляла. Да ее (обстановки), по сути, и не было. Даже если толстяк Чу был состоятельным человеком, у него были веские причины не демонстрировать свое богатство окружающим.
Узкий коридор, тускло освещаемый лампочками Ильича. Видавший виды линолеум на полу и двери, двери, двери… Похоже на притон или бордель. Мои познания в области притонов ограничивались рассказами сэра Артура Конан Дойла (я имею в виду тот рассказ, где великий сыщик внедрялся в среду курильщиков опиума). О борделях я знала несколько больше — спасибо произведениям Ги де Мопассана и фильму «Интердевочка». Я прислушалась, но сладострастных стонов слышно не было. Либо здешние дамы плохо работают, либо… это не бордель. Хотя был еще третий вариант — хорошая звукоизоляция.
Так мы шли и шли, а коридор все не заканчивался. Мне вспомнились рассказы китайских товарищей (после второй бутылки из Лехиных запасов), что есть, дескать, в Гонконге такие районы, а в тех районах такие дома, что полиция, даже если и нагрянет туда с обыском, фиг чего найдет… Потому как соединены эти дома галереями и подземными ходами с соседними зданиями, а из тех уже есть выход на улицы, очень и очень удаленные от того места, где стоят полицейские машины. Истории эти мне тогда сильно напомнили детские страшилки про «черную руку» и «синюю простынь». Когда в пионерском лагере после отбоя в девчачьей палате замогильным голосом рассказываются на ночь «ужастики» — «бегут, бегут по стенке зеленые глаза, сейчас они укусят тебя, тебя, тебя…», — никого уже не смущает тот факт, что вообще-то глаза не кусаются.
По моим скромным прикидкам, мы прошли уже не меньше километра, как вдруг наш проводник остановился перед неприметной дверью, почти такой же, как две дюжины дверей, мимо которых мы шли последние пятнадцать минут. Желтозубый бросил подозрительный взгляд в нашу сторону и постучал «особым стуком» — два коротких, пауза и еще три коротких удара. Открыли нам не сразу, видимо, кто-то еще рассматривал нас в «глазок» (эта дверь отличалась от остальных только наличием «глазка»). Наконец дверь слегка приоткрылась, ровно настолько, чтобы посетители смогли протиснуться внутрь, и мы оказались в «офисе» толстяка Чу.
Компьютеров тут не было, офисной мебели, впрочем, тоже. Посреди комнаты стоял круглый стол, за которым сидели господа, мало похожие на рыцарей короля Артура. Да и сам Чу на легендарного средневекового воителя тоже как-то не тянул. Не думаю, что король Артур был таким толстым — у Чу щеки уютно лежали на плечах, а такая жизненно необходимая человеку часть тела, как шея, напрочь отсутствовала. Более всего толстяк Чу напоминал холодильник «Саратов», на который прилепили голову от снежной бабы. Глаза у него были такие узкие, что я засомневалась, видит ли он вообще, или ему, как Вию, нужно поднимать веки, чтобы он мог осмотреться.
Я разглядывала толстяка Чу с таким интересом, что не сразу заметила двух других — высохшего старичка с безумными глазами, насквозь пропитанного опиумом, и молодого парня заурядной внешности. Этакого среднестатистического китайца. Ему бы не в Гонконге проживать, а стоять на площади Тяньаньмэнь во время Великого парада с изображением Мао в руках.
Справедливости ради замечу, что, какой бы деятельностью не занимался толстяк Чу, он не пренебрегал покровительством высших сил. В углу под изображением Будды горели свечи и ароматические палочки. Явно не страдая излишком скромности, толстяк Чу поместил свою фотографию рядом с портретом божества (правда, фотография Чу была несколько меньших размеров). Ну что же, в таком случае «крыша» у него что надо.
Чу с товарищами (подельниками, членами банды — не знаю, как их назвать правильно) играли в карты. Мы стояли, а они продолжали играть, демонстративно не замечая нас. Наконец Чу решил, что нам уже понятно, кто здесь хозяин, приподнял голову (сантиметра на полтора, не больше) и что-то сказал по-китайски. Голос у него оказался неожиданно визгливый для такого тучного тела. По дороге сюда я заготовила в голове несколько английских фраз, способных убедить толстяка Чу в чрезвычайной важности наших персон. И на тебе, он заговорил на языке, которого я не знаю. Пока я пыталась собраться с мыслями, мой маленький спутник сделал шаг вперед и бодро ответил боссу здешней мафии. Очевидно, он представился, потому что в потоке слов мне удалось уловить знакомые сочетания букв: «сань ва» и «энн». Произнося слово «энн», он жестом показал в мою сторону; я кивнула, подтверждая, что «энн» — это действительно я. Чу перебил Сань Ва каким-то вопросом, мальчик запнулся, но тут же, практически без задержки, ответил. Чу опять что-то спросил, Сань Ва, справившись с первоначальным волнением, рапортовал быстро и четко. Через две минуты разговора Сань Ва, видимо, сказал нечто поразившее толстяка Чу до глубины души — его глаза широко раскрылись, настолько широко, что можно было даже разглядеть зрачки между складок век. Толстяк что-то скомандовал, и «среднестатистический» включил телевизор, находившийся за нашими спинами. Пощелкав пультом, он нашел нужную программу. Шел выпуск новостей. Уже который раз за последние дни я была «в хитах».