– Я видел, что он надеется, и не хотел лишать его этой надежды, – добавил Сергеев.
– Все-таки он покончил с собой.
– Между прочим, два года назад я наконец признался ему, что шансов почти не осталось. Через месяц после разговора он покончил с собой. Я теперь думаю: может, это цена правды? Не сказал бы, он бы еще жил. У него, конечно, были другие неприятности, но что-то же стало последней каплей.
– А зачем вы сказали?
– На вас не угодишь… Подумал: имею ли право лгать? Сейчас врачей призывают говорить правду, и мы в трудном положении – мы же не боги, правда наша субъективная. Скорее, я перестал лгать, потому что думал, он это теперь вынесет. Раньше мне казалось: покушение на дочь – худшее, что с ним могло случиться. Оказалось, у судьбы еще много сюрпризов. Она его била и била. Я не мог этого ожидать. Мне всегда казалось, что судьба справедлива.
– Странная точка зрения для врача. Сергеев снова поднял глаза, и в глубине его взгляда мелькнула злая усмешка.
– Так вы зачем пришли-то? – спросил он. – Проконсультироваться? Но я слышал, вы великий специалист в этом деле.
– Я специалист в нейрохирургии. А у Марины теперь амнезия, это не по моему ведомству.
– Амнезия? – Сергеев приподнял левую бровь. – Ничего не помнит?
– Ничего из прошлого.
– Бывает же…
– Слушайте, Андрей, я надеюсь, вы на меня не в обиде? Вас заменили не по моей воле.
– Если вы пришли объясняться по этому поводу, то зря трудились, – с неожиданной злобой перебил Сергеев. – Я вас и не думал винить. И я не держался за эту работу. Не так уж там хорошо платили.
– Я пришел объясняться по другому поводу, – тоже рассердился Турчанинов. – За две недели до ухода вы начали увольнять сотрудников клиники. Вы уволили абсолютно всех! Не пожалели даже повариху и садовника. Я пришел узнать, почему.
– Ах вот оно что… Ну что ж, я скажу. Я стал подозревать, что Марину собираются убить.
– Что? – Турчанинов ожидал чего угодно, но не этого. – Убить? Но кто и зачем?
– Я этого сказать не могу. Вам не могу.
– Почему?
– Зачем вы разыгрываете из себя идиота?
– Я?!
– Вы вообще понимаете, что происходит? Два месяца назад я получил некую информацию о том, что Королеву убьют. Но только я начал предпринимать действия для ее защиты, как фонд меня уволил. Заменил вами. Да, может, вы и есть их человек?
– Кого – их?
– Тех, кто ее планирует убить. А вы мне предлагаете рассказать, почему я заподозрил и что узнал. Вам я это расскажу в последнюю очередь.
– Но ведь Марину не убили! Она, наоборот, очнулась.
– Она очнулась. Но разве это защита для нее? Уж скорее наоборот: она была под защитой в клинике.
– Значит, вы всех увольняли потому, что боялись за ее жизнь?
– Значит, поэтому.
– Но почему всех?
– Информация продолжала поступать. Вначале я уволил самых подозрительных, но потом пришлось и всех остальных. Потому что ничего не менялось.
Турчанинов помолчал, раздумывая.
– А зачем ее убивать, Андрей? – спросил он.
– Мало ли зачем. Из-за денег.
– Каких денег?
– Да вот вам, пожалуйста, хорошая кандидатура – фонд! Они воруют как перед концом света! Зачем им, чтобы она очнулась?
– Ну, во-первых, никто не ожидал, что она очнется. Вы сами не ожидали. Во-вторых, имущество фонда ей не принадлежит.
– А кому оно принадлежит, интересно?
– Фонду.
– Так по завещанию?
– Да. И в фонде, разумеется, это знали.
– Вот оно как… – Турчанинову показалось, что Сергеев обескуражен этой информацией. – Ну и что? Денежные интересы могут быть и у других людей.
– Каких?
– Мне-то откуда знать? Пусть милиция разбирается… Или вот хороший мотивчик – месть. Или она могла что-то знать.
– Что знать?
– Вы хотите, чтобы меня тоже стукнули по башке? Я понятия не имею что!
– А почему вы забрали все ее бумаги за последние годы?
– Что за глупости? Какие бумаги? Я забрал только несколько выписок, но это на тот случай, если после меня ее пришьют, а меня захотят обвинить в плохом лечении.
– Но в клинике не осталось никаких результатов наблюдений за последние годы. Вообще ничего!
– Ну, во-первых, если что-то пропало после меня, я не виноват, – отпив вина (или спрятав взгляд за бокалом), произнес Сергеев. – Во-вторых, бумаг вообще было мало, это я вам откровенно говорю. Мы там не на диссертацию факты собирали. Все шло по накатанной колее. Это никому не было нужно.
– Выписки у вас?
– У меня.
– Здесь?
– Нет, в швейцарском банке! Я вам их не дам. Повторяю: это моя страховка. Что бы вы ни говорили, но эти, в фонде, непростые ребята. Я не хочу неприятностей, репутация для врача очень важна.
– Вы общались с ее матерью?
– Она приезжала один или два раза. Она живет в Испании.
– Как она вам показалась?
– Наркоманка. Но неплохая баба. Добрая, слабая. Королев ее затюкал своим благородством. Еще у нее был противный муж, он вечно заставлял ее тянуть с Королева деньги. Самой ей не нужно было. Нелепая баба какая-то. Мне ее было жалко.
– Я думал: хищница.
– Вы ее путаете со второй женой. Вот та – хищница.
– Вы ее тоже знали?
– Ну разумеется. Она постоянно ошивалась в больнице. И до смерти Королева, и после.
– Любила падчерицу?
– Нет, деньги зарабатывала. Ей Королев положил десять тысяч в месяц. Я бы за такую зарплату круглосуточно лежал на коврике у Марининой кровати.
– И что за хищница? – улыбаясь, спросил Турчанинов. – Львица, тигрица?
– Кошка.
– Не страшный зверь…
– А она не страшная. Примитивная, как три рубля. Ей нужно молоко и больше ничего. Дай ей молоко – она будет сыто урчать и лежать в уголке, никого не трогать. Даже мышей ловить не будет.
– Вы имеете в виду не молоко, а деньги?
– Нет, я имею в виду молоко! – съязвил Сергеев. – Конечно, деньги.
– А ее вы не подозревали? – негромко спросил Турчанинов. – В том, что это она собирается убить Марину?
Возникла пауза, в квартире стало тихо. Только было слышно, что в спальне работает телевизор.
– Лолу? – переспросил Сергеев. – С чего вы взяли?
– Между прочим, она тоже исчезла больше месяца назад. Ну, когда вы всех увольняли. Я и подумал, что, может, вы ей сказали о своих подозрениях, и она сбежала от греха подальше.