– Она была искренняя девушка, – сказал Турчанинов.
– Почему вы говорите: была?
Они оба замолчали, глядя в глаза друг другу.
– Вы от меня ничего не скрываете? – спросил Степан.
– Нет. Почти ничего.
– А что вы вообще ищете?
– В Испании убили первую жену Королева. Кроме того, есть нераскрытое покушение на Марину.
Ему показалось, что Степан не удивился.
– Разве эти дела связаны? – спросил он.
– Не знаю. Я стараюсь выяснить. Кстати, Королев вам что-нибудь рассказывал о покушении на дочь?
– Он сказал только, что покушение было, что ее облили кислотой. Дурацкая история, правда?
Теперь Турчанинов смотрел на него прямо, не скрывая своего внимания.
– Дурацкая? – медленно повторил он. – Не очень удачное слово.
Было видно, что Горбачев смутился. И даже испугался.
– Я неправильно выразился, извините.
Спустя полчаса Турчанинов уже ехал по кольцевой дороге. Дома закончились, дымили трубы ТЭЦ, впереди горели факелы нефтеперерабатывающего завода.
«Что ж, теперь ясно, кто подбросил газету, – бормотал он себе под нос. – Теперь известна почти каждая минута того дня, и есть куча доказательств, что Марину подменили. Но правда при этом так же далека, как и раньше!"Кому мешает нынешняя ситуация?" – спросил адвокат Крючков, и было не известно, что ответить. Но ведь ответ есть: дело не только в спокойствии директоров фонда. Есть еще убитая Елена Королева, есть убитый Сергеев, возможно, есть убитая Марина. Разве безобиден тот монстр, что ходит сейчас под маской амнезии? Три трупа – это минимум. А если этот монстр невменяем?»
Его машина шла в крайнем левом ряду. Как обычно, он был самый забитый. Турчанинов чертыхнулся и начал перестраиваться.
Машины шли ровными потоками на разной скорости. Иногда они менялись местами, и снова по дороге текли ровные полосы бесконечного кругового конвейера.
Неожиданно одна из машин зажгла поворотники.
Начала перестраиваться, чего-то испугалась, чуть-чуть притормозила.
И в ту же секунду, как по мановению злой и могущественной руки, правильность ряда нарушилась, сбилась, кто-то не рассчитал скорости, вот уже завизжали тормоза…
В последнюю секунду он вывернул руль.
Пролетел в образовавшийся промежуток.
Руки покрылись ледяным потом, ноги стали ватными.
Он ожидал страшного скрежета, даже втянул голову в плечи, но машина протиснулась в щель, никого не задев.
Другие автомобили продолжали биться друг о друга, он оторвался от аварии и только после этого перевел дыхание.
В зеркале заднего вида во всех подробностях развернулась миновавшая его чаша. Авария перегородила дорогу, он удалялся от нее, оставляя за собой пустое асфальтовое поле.
«Один дурак – и столько проблем! Еще только задумал перестроиться, а уже авария на пять машин».
И вдруг ему показалось, что в голове забрезжила догадка.
Он нахмурился, глядя перед собой, и теперь почти не видел дороги…
«Только задумал перестроиться, – бормотал он. – А уже столько проблем».
По сердцу снова прошел холодок, но теперь он был другой – приятный.
Как же он обманывал себя все эти годы!
Выходил в парк санатория, шумно вдыхал, говорил: «Счастье-то какое! Дышится-то как!», гордо оглядывал сосны, задирал голову, выискивая дождевые облака…
Это сейчас он был счастлив. Только сейчас – впервые за пять лет.
Он занимался любимым делом.
Мир, который открывается лишенному памяти человеку, в общем-то ничем не отличается от того мира, который открывается человеку при рождении.
Как только в ребенке пробуждается сознание, он в подарок получает Вселенную, о которой ему сразу будет многое известно. Почти все в этом знании принимается на веру. То есть ребенок верит, что мир таков, каким его описывают родители, учителя, книги, фильмы – и очень редко впоследствии размышляет, истинны ли эти знания.
Если же возникают какие-то сомнения, то он начинает собственное расследование, ничем, по сути, не отличающееся от того, которое ведет сейчас лишенная памяти Марина.
Когда она задумалась об этом, ей стало намного легче.
Что она знала о мире до потери памяти? Примерно то же, что и сейчас. Она и сейчас помнила, что Земля круглая, а Вселенная бесконечная, но эти факты, по большому счету, были очень условными. Наверное, ей об этом впервые сказали, когда она стала что-то соображать, скорее всего, лет в шесть или в семь (никто не помнит, когда ему это впервые рассказывают, и амнезия здесь ни при чем!); с тех пор она помнила: Земля круглая, Вселенная бесконечная, помнила даже после комы – но что это были за факты?
Очнись она на триста лет раньше, ей бы сказали совсем другие вещи.
Если бы Марина проснулась, скажем, Коперником, то она подвергла бы несомненный факт сомнению, стала докапываться до правды, и ее объявили бы сумасшедшей. Если бы она очнулась Джордано Бруно, ее бы даже сожгли. При этом Земля оставалась бы круглой, а Вселенная бесконечной.
Или нет? Как это возможно: быть бесконечным? Какая глупость, граничащая с амнезией – верить в бесконечность чего бы то ни было! Люди прячут от себя собственное неверие в настоящие размеры Вселенной (а некоторые сомневаются в форме Земли), они делают вид, что не помнят о смерти, а Бог есть. Разве это их собственные открытия? Да они просто очнулись – один Лолой, другой Мариной, третий следователем Турчаниновым – и не желают копаться в подаренных им историях. Вот и все их отличие от нее.
Забытое после комы было отсечено от оставшегося в памяти какой-то зыбкой и неверной линией. То есть это было не так: «Досюда помню, а дальше – нет». Это было совсем по-другому. В основании ее личности лежал огромный пласт несомненных знаний. В этом пласте зияли разнообразные пробелы, определить происхождение которых было невозможно. Она помнила улицы Москвы и географию России, помнила столицы европейских государств, но не знала столицу Гвинеи-Бисау Она помнила Пушкина, Фета, Чайковского, Вагнера, но не помнила, кто написал: «Мы вспоминаем не то, что знали, а то, что когда-то вспомнили». Когда она забыла это? До комы или после нее? Ее не очень волновал ответ на этот вопрос. Скорее всего, до. А если даже и после, то какая разница, что за столица у Гвинеи-Бисау? Хорошо бы, чтобы и прочие, такие же ненужные факты забылись за компанию.
Собственно, неприятна была не сама амнезия, а эта невозможность определить, какие вещи она забыла до, а какие после. То есть, что она сможет вспомнить, если выздоровеет, а чего не сможет, поскольку никогда не знала.
Марина теперь по многу часов лежала в кровати с закрытыми глазами. Она думала о том, что внутри нее должны появиться пейзажи, лица – они-то и помогут определить, кто она на самом деле. Но когда они действительно стали появляться, она внезапно поняла, какие похожие вещи должны были видеть дочь и жена Михаила Королева.