– Я ищу.. Да, я ищу базу стройматериалов…
– Это не база стройматериалов.
– А что это?
– Это не база стройматериалов, – повторил старик, намереваясь закрыть ворота.
Она вдруг шагнула вперед, придерживая их. Внутри нее опять все заныло, словно от простуды…
– Как же! – сказала она. – Я здесь была несколько лет назад, здесь были такие хорошие цены… База переехала?
– Да не было здесь базы никогда.
– Но я же помню! Здесь еще собака была, она лежала под воротами…
Он перестал давить на ворота и наконец поднял на нее глаза. Было ясно, что ее шрамы не производят на него никакого впечатления. Наверное, и не такое видел.
– Помочь? – крикнул из окна машины шофер.
Она покачала головой.
Более молодой мужик, видимо, только сейчас заметил, что она приехала на «мерседесе». Его взгляд стал более уважительным.
– Когда, говоришь, ты здесь была? – спросил он. – Несколько лет назад? Сейчас-то чего надо?
– Хорошие цены были на стройматериалы, – с упрямством дебила повторила она («Может, подумают, я такая жадная, что не отвяжусь, пока не выясню»).
– Дядя Коля, здесь правда никогда не было базы стройматериалов?
– Да врет она все, – вдруг сказал старик. – Не могла она здесь быть несколько лет назад…
Ей показалось, что в лицо подули могильным холодом. Кончики пальцев сразу стали ледяными.
– Не могла наша собака лежать здесь под воротами несколько лет назад.
– Почему, дядь Коль?
– А потому! – злобно ответил он молодому, не отводя взгляда от Марины. – Потому что ворота наши были заделаны снизу, вот почему! Листы были железные прибиты. С тех пор как Рекс человека покусал. Мы эти листы сняли только полгода назад, они были ржавые, страшные. Так что не выдумывай, дочка, иди подобру-поздорову…
– Во как! – уважительно и равнодушно сказал молодой. – Ты, дядя Коля, прямо припечатал! Пошли дальше пить.
Теперь она ворота не держала. Она стояла перед ними, как баран, – просто тупо смотрела на них. У сказанных слов был только один смысл.
Она была здесь не раньше, чем полгода назад. Как и в косметологической клинике.
А значит, еще полгода назад она не находилась в коме. Она спокойно разгуливала по улицам Москвы – красивая, веселая, – а сама все планировала, планировала свой поступок. Как бы получить наследство Марины Королевой? Как бы подменить собою эту мерзкую дуру, которой все досталось с рождения за просто так? Как бы отомстить этому уверенному в себе богачу, этому жирному пауку, насосавшемуся из людей соков до полного отвращения к себе?
На! Получай!..
Неужели так было?!
«Неужели так было? – прошептала она. – И мне теперь придется знакомиться с собою такой! Как мозг смирится с таким поворотом на сто восемьдесят градусов? Из жертвы стать палачом!»
Словно обрадовавшись ее смятению, словно ухватившись за него, как за пузырек воздуха, поднимающийся со дна на поверхность, все картинки, которые она вспомнила за последние дни, выстроились в хоровод, и он медленно плыл перед глазами, похожий на кольцо дыма.
Вот парочка на фоне леса, и не просто на фоне леса, а обязательно сквозь стекло – и глаза вспомнили царапины на стекле.
Вот собака под воротами: такая мирная, такая страшная. И тело снова заныло, а в голове сгустился жар.
А вот и что-то новенькое – поле.
Где-то неподалеку тявкнула собака, Марина резко обернулась.
На блестящем боку «мерседеса» она увидела свою изломанную фигуру: на месте лица светлело пустое круглое пятно. Его пустота была такой страшной, что Марина дернула головой.
По отражению пробежала зыбь, оно пришло в движение – пустое пятно медленно перетекло на стекла. Там все повторилось заново: кривая темная фигура, пустое светлое пятно, зыбь, рама и дальше – небо, уже не отражающее ничего.
Из жертвы стать палачом.
«Да почему же? – мягко спросил кто-то внутри нее. – Ты ведь ничего не знаешь, зачем же ты читаешь приговор? Из какой жертвы и каким палачом? Не приговаривай себя заранее».
«Мудрая мысль!» – сказала она вслух закрытым воротам.
… Ей показалось, что тень собаки привстала и низко наклонила голову…
Премия, которую умирающий, но щедрый фонд заплатил Турчанинову за полтора месяца работы, составила пять тысяч долларов. Он даже не ожидал такой огромной суммы.
Ему ужасно хотелось узнать формулировку – под каким-то же соусом они эти деньги в бухгалтерии провели? – но было неудобно спросить. Да они бы и не сказали. Они с таким восторгом отпустили его восвояси, словно боялись, что он в последний момент передумает.
Иван Григорьевич усмехался про себя. Они, наверное, считают, что следователи бывшими не бывают. Что он, Турчанинов, изголодался по милицейской работе, поэтому набросится на это дело и всех выведет на чистую воду.
Турчанинов понимал, почему они боятся расследований. В завещании Королева было строжайшее условие, соблюдение которого только и давало им такую хорошую и сытую жизнь. Ведь их «Римская империя» может умирать десятилетиями, и все это время они будут набивать свои карманы за ее счет.
Но только в том случае, если за Мариной будет обеспечен нормальный уход.
Они делали все, что могли, но она умерла, как и предсказывали все без исключения врачи. Это печальный исход, но он предусмотрен завещанием основателя.
Они делали все, что могли, и она ожила, вопреки всем врачам, благодаря их непрестанной заботе. Этот исход не предусмотрен завещанием основателя, но это прекрасный исход!
А если они все делали через пень-колоду, и ее убили, после чего подменили женщиной, которую отец-основатель не просто не любил, но еще и лишил наследства? Вот это исход! Предусмотреть такую галиматью было бы трудно, но Королев ее предусмотрел: пользоваться имуществом фонда можно было только в том случае, если о Марине денно и нощно заботились.
В общем, если бы Турчанинов стал упорствовать, начался бы хаос.
Уже в машине он достал деньги, пересчитал их, представляя, как обрадуется жена. «Зарплату вам тоже заплатят полностью! – торопливо говорил ему бухгалтер. – Не волнуйтесь! За два месяца, как договорились».
То есть еще тысяча двести. И еще две тысячи аванса.
Он заработал за два месяца почти десять тысяч!
Турчанинов засмеялся, как мальчишка.
Наверное, Михаил Королев не радовался так своим миллионам, как он этим деньгам.
«А чему он, интересно, радовался? – подумал Турчанинов. – Удачной сделке? Разгрому конкурента? Поражению его – следователя?»