Она вскочила с места:
— Хватит, надоело! Ты всегда все сводишь к деньгам. Я не могу вынести, что ты становишься на его сторону. Ты, мой брат…
— Разве тебе не приходит в голову, что вы оба можете быть на одной стороне?
— Нет!
— Тем не менее такое возможно. Думаю, если вы постараетесь, то сможете добиться компромисса, справедливого для обеих сторон. Тебе необходима его помощь. Да и дети в нем нуждаются.
Даллас сверкнула глазами на Кристофера:
— Вы, должно быть, очень счастливы. Кристофер мягко опустил Стефи с колен и поднялся:
— Нет…
— Вы знали точно, что делать. Думаете, вы выиграли? Тигр всегда выигрывает. Все они любят вас — Роберт, дети, все, кроме меня. Вы разорвали нашу семью на части своей ложью, своим обманом.
— Даллас, прекрати, — ошеломленно пытался остановить ее Роберт.
Кристофер, казалось, закрылся броней в ответ на ледяной тон и даже на бешенство, появившееся в ее глазах.
— Нет, пусть продолжает. Ей нужно выговориться. Я обманул ее, и в этом моя ошибка. Хоть и сделал я это потому, что беспокоился о.., каждом, находящемся в данный момент здесь.
— Лжец! Не слушайте его, — прошипела Даллас. — Он так же бессердечен и бесчеловечен, как.., мускулистый идиот, которого он играет.
— А мне нравится Тигр, тетя Даллас, — нерешительно запротестовал Патрик.
— И нам, — подтвердили близнецы, пододвигаясь к Кристоферу.
— Боже! Я не могу больше этого выносить. Мистер Стоун, попрощайтесь с детьми. Я хочу, чтобы вы уехали. Они забудут вас.
— Нет, не забудем, — опять возразил Патрик.
— Ты не имеешь права принимать за нас подобные решения, — заявила Ренни.
— Дети, не усугубляйте и без того тяжелую ситуацию, — спокойно урезонил их Кристофер.
Секунду Даллас колебалась и смотрела на них всех отчаянными, затравленными глазами. Затем взбежала наверх, споткнувшись о скейт Патрика.
Доска покатилась вниз по ступенькам, ударилась о стол и перевернулась. Глаза Патрика округлились от чувства вины за свою неаккуратность, чуть было не стоившую его тете сломанной ноги, однако никто не вымолвил ни слова. Единственным звуком, доносящимся из кухни, был замирающий звук вращающихся роликов скейта.
Дженни открыла рот от удивления. Ренни стукнула ее, и Дженни, сконфуженная, поспешила закрыть рот.
Следующим заговорил Патрик:
— Хочу, чтобы вы стали настоящим Тигром, Чане, поскольку Тигр всегда выигрывает.
Кристофер с трудом сглотнул, серьезно восприняв слова мальчика.
— Я тоже хочу выигрывать.
— Идите за ней. Чане, — поторопил его Патрик. — Может, она нуждается именно в объятии. Кристофер сел на корточки и поднял скейт:
— И я тоже.
Патрик мгновенно перебежал кухню и очутился в объятиях Кристофера. Дабы не оставаться в стороне, Стефи обняла их обоих. Ренни и Дженни нервно захихикали и тоже присоединились к брату и сестре на полу.
Кристофер долго обнимал их всех, извлекая своего рода силу из их любви и открывая в себе преданность, которой не ведал раньше.
Наконец он поднялся, понимая, что должен взглянуть в лицо Даллас.
Подошел Роберт и взял скейт.
— Этот дом — настоящее минное поле. — И протянул скейт Патрику. — Почему бы тебе не убрать его? Хватит с нас разбитых сердец. Нам не нужны сломанные шеи.
Кристоферу же он сказал:
— Есть только один путь завоевать Даллас. Знаю это, потому что я — ее брат. Не сдавайтесь.
Кристофер стучал в дверь спальни Даллас целую вечность, прежде чем она отозвалась.
Он услышал ее голос, тихий и слабый, доносящийся из глубины комнаты:
— О, раз вы не ушли, зайдите. Он вошел, затворив за собой дверь. Даллас, дрожа, лежала на кровати в темноте.
— Когда вы отплываете?
— Я не уеду без тебя.
Она приподнялась на локтях:
— Ты не можешь остаться!
— Не могу, — согласился он. — Я и так слишком задержался здесь. Пренебрег работой, своим делом, обязательствами. Мой агент даже бросил телефонную трубку, для Голливуда — опасный сигнал. Ты поедешь со мной. Ты и дети. Я вижу, что есть только один выход.
— Чтобы ты уехал.
— Нет.
Она озадаченно воззрилась на него.
— Прошу тебя стать моей женой. — И с рыцарским размахом он опустился на одно колено.
Она вскочила, ее голубые глаза полыхали, а лицо побелело от ужаса:
— Вы в своем уме? Встаньте с колен!
— Если ты веришь всему, что читаешь…
— Будь серьезным. О какой женитьбе может идти речь?
— Наша женитьба не может быть хуже брака моих родителей. Или моего первого брака, — горько добавил он, поднимаясь.
— Как можно так говорить? Его рот скривился:
— Что я могу поделать, если таков мой собственный опыт? Наш брак будет столь же удачен, сколь и большинство известных мне союзов.
— Звучит цинично.
— Как ты уже поняла, моя жизнь не идеальна.
— Разве ты не хочешь любви?
— Я мало знаю о любви — только то, что прочел или видел в кино. Слово “любовь” люди используют, чтобы оправдать свои самые идиотские поступки.
— Я отдала собственного ребенка, потому что ее отец не любил меня. Как ты мог даже подумать, что я согласилась бы выйти замуж без любви?
— Это другое дело. Тогда ты сама была ребенком. — Он сделал паузу. — А мы — уже семья.
— Нет.
— Мы — двое отвечающих за себя взрослых.
— Это спорно.
— К черту, Даллас. На кону — шесть жизней. Если ты выйдешь за меня, мы все выиграем.
— Не правда. Мы все проиграем.
— Мы были бы вместе.
— Надолго ли? Твоя цель — обрести свою дочь. Мои племянники однажды уже потеряли своих родителей. Я не рискну подать на развод, который снова разрушит их сложившуюся жизнь. Ты в этом случае потребуешь себе Стефи. Если я выйду за тебя, твои притязания на нее усилятся.
— Перестань, Даллас. Какого черта ты считаешь, что можешь быть одновременно и отцом и матерью? Ты до последнего выкладываешься на работе, пренебрегая детьми, и тем не менее ресторан тебе почти ничего не дает. У меня же есть деньги, и ты сможешь вернуться в университет, в свою среду, и закончить образование.
— Ты так же холоден и бесчеловечен, как тот мускулистый урод, которого играешь. Меня нельзя купить или продать! Тебе плевать на детей и на мое образование.