Хедли заранее приготовилась к тому, что Шарлотта ей не понравится, и теперь на мгновение растерялась — до того хороша была ее будущая мачеха в платье с пышной юбкой, покрытая тонкой вуалью. Высокая и стройная, совсем не похожа на маму. Мама маленькая и крепенькая, и папа раньше в шутку подхватывал ее на руки, грозясь выкинуть в мусорный бак.
А Шарлотта была настолько грациозна и очаровательна, что Хедли растерялась, какую гадость сказать потом о ней маме. Она шла через зал бесконечно долго, и никто не мог отвести от нее глаз. А Шарлотта не отрывала взгляда от жениха, и только у алтаря оглянулась, ослепительно улыбнувшись Хедли, и та, забыв данные себе клятвы с первой же минуты возненавидеть Шарлотту, машинально ответила улыбкой.
А дальше… Ну что дальше? Точно так же, как было сто тысяч раз на других свадьбах и сто тысяч раз еще будет. Священник подходит к алтарю, и отец невесты, сказав два простых слова, отдает свою дочь жениху, звучат молитвы, произносятся все обеты, и двое обмениваются кольцами. Слезы и улыбки, музыка и аплодисменты, даже смех, когда жених, сбившись от волнения, говорит «да» вместо «согласен».
И хотя все женихи в день свадьбы выглядят счастливыми, сегодня глаза ее отца от счастья сияли так нестерпимо, что Хедли стало трудно дышать. Девушку словно разорвали надвое и выжали сердце, будто мокрую тряпку.
Снова ужасно захотелось домой…
7:52
по Североамериканскому восточному времени
12:52
по Гринвичу
КОГДА‑ТО, МИЛЛИОН ЛЕТ НАЗАД, когда Хедли была маленькой, а их семья еще не распалась, в самый обычный летний вечер они втроем сидели в своем саду. Давно уже стемнело, кругом стрекотали сверчки. Мама с папой устроились на ступеньках крыльца и, прислонившись друг к другу, со смехом смотрели, как Хедли гоняется за светлячками.
Стоило ей подобраться ближе, как ярко‑желтый огонек опять исчезал, и когда светлячок наконец попался, это было настоящее чудо — живая драгоценность в руке. Бережно держа его в ладонях, Хедли подошла к крыльцу:
— Дайте светлячковый домик!
Мама подала ей банку из‑под желе. Они заранее проделали в крышке дырочки, и теперь крошечные отверстия светились, словно звезды, а светлячок в банке мигал, как ненормальный, отчаянно хлопая крылышками. Хедли прижалась лицом к матовому стеклу, чтобы получше разглядеть его.
— Хороший экземпляр, — сказал папа самым серьезным тоном, а мама одобрительно кивнула.
— А почему их называют светлячками? — спросила Хедли. — Они же совсем не светлые. Лучше бы назвали фонариками.
Папа широко улыбнулся:
— А почему божьи коровки так называются? Они же совсем не коровы!
Мама скорчила выразительную гримасу, а Хедли захихикала. Потом они долго смотрели, как светящийся жучок мечется в банке.
Позже, когда они уже собирались идти спать, мама сказала:
— Помните, как мы прошлым летом ездили на рыбалку?
Она ухватила Хедли за рубашку на спине и подтянула к себе поближе.
— Мы тогда всю пойманную рыбу выпустили.
— Чтобы рыбки могли уплыть домой!
— Точно. — Мама уткнулась подбородком в плечо Хедли. — Я думаю, светлячок тоже будет рад, если ты его отпустишь.
Хедли промолчала, но банку прижала к груди покрепче.
— Знаешь поговорку? — отозвался папа. — Если любишь кого‑нибудь, отпусти на свободу.
— А он вернется?
— Может, вернется, а может, и нет. — Папа дернул ее за нос. — Вот я к тебе всегда вернусь.
— Ты не светишься, — возразила Хедли, но папа только улыбнулся.
— Свечусь, когда я с тобой.
К концу церемонии дождь почти перестал, и все равно у выхода из церкви собралась целая стая черных зонтов — гости прятались от туманной мороси. Зрелище напоминало не свадьбу, а похороны. Над головой так трезвонили колокола, что Хедли, спускаясь по ступенькам, пятками ощущала вибрацию.
Сразу же после венчания папа с Шарлоттой, скрепив свой союз поцелуем, прошествовали к дверям и мгновенно исчезли. Вот уже пятнадцать минут прошло, а их все не было видно. Хедли бесцельно бродила в толпе и не могла понять, откуда у папы столько знакомых. В Коннектикуте он за целую жизнь обзавелся всего двумя‑тремя друзьями, а тут вдруг стал таким общительным.
К тому же большинство гостей словно явились со съемочной площадки — из какой‑то иной жизни. С каких это пор отец общается с женщинами в изысканных шляпках и мужчинами в визитках? Можно подумать, они вообще‑то направляются на чаепитие к королеве, а сюда заглянули по дороге. Хедли чувствовала себя не в своей тарелке, да еще и смена часового пояса сказывалась — она словно спала на ходу и никак не могла уцепиться за реальность.
Сквозь тучи пробивался лучик солнца. Гости складывали зонтики, запрокидывали головы к небу, радуясь, как будто им посчастливилось стать свидетелями редчайшего природного явления. Хедли стояла в растерянности и не могла понять, чего от нее ждут. Остальные подружки как испарились. Может, от нее сейчас требуется помощь где‑нибудь совсем в другом месте? Она так и не прочла внимательно бесчисленные программки и инструкции, которые ей присылали по электронной почте, а перед церемонией времени на инструктаж не оставалось.
— Вы не знаете, я сейчас должна где‑то быть? — спросила она, нечаянно наткнувшись на Монти.
Он пожал плечами и вновь принялся разглядывать старомодный белый лимузин, который, по всей вероятности, чуть позже должен был увезти счастливых молодоженов на свадебный прием.
Хедли вернулась к дверям и с облегчением заметила в толпе сиреневое платье Вайолет.
— Папа тебя ищет. — Вайолет показала на старинное каменное здание. — Они там. Шарлотта освежает макияж — сейчас будут фотографировать.
— А когда прием? — поинтересовалась Хедли.
Вайолет посмотрела на нее так, словно Хедли спросила у нее, с какой стороны находится небо.
— Разве ты не получила расписание?
— Не успела посмотреть, — смущенно ответила Хедли.
— Прием в шесть.
— А до тех пор что мы будем делать?
— Ну, какое‑то время уйдет на фотосъемку.
— А потом?
Вайолет пожала плечами:
— Все живут в отеле.
Хедли вопросительно посмотрела на нее.
— В том же, где будет прием, — пояснила Вайолет. — Вероятно, мы вернемся туда.
— Отлично, — проговорила Хедли.
Вайолет изогнула бровь.
— Разве ты не хочешь поговорить с папой?
— А… да… — ответила Хедли, не двигаясь с места. — Конечно.