— Я буду скучать по тебе, — сказала она нежно.
Он ничего не ответил, но она чувствовала сильное напряжение в обвивших ее руках. Он долго держал ее, зарыв лицо в ее волосы. Затем, ни слова не говоря, отпустил ее.
Закрывая дверь, она плакала.
Сан-Франциско был окутан туманом, когда Дина вышла из самолета, принадлежащего семье де Ландо, на мокрую посадочную полосу. Полет был трудный, из-за плохой видимости пилот вынужден был сделать несколько кругов, прежде чем сумел приземлиться. Дина все больше и больше раздражалась.
Теперь она чувствовала себя совсем одинокой и неуверенной среди самолетов и снующих мимо людей. Одетая в тонкое темно-серое шерстяное платье, она начала дрожать от холода и нервного напряжения. Ей пришлось немного задержаться около самолета, чтобы укутаться в свою рысью шубу, перекинутую через руку. Она никому не сообщала в Кирстен-Вайн-ярдз, что прилетает сегодня. Она была даже рада этому, потому что ей не хотелось видеть толпу в аэропорту. Ей и так предстоит это пережить дома. Как ей удастся войти в роль матери после семилетнего отсутствия? А сейчас ей еще придется искать, на чем добираться до Напа-Вэлли.
Вдруг она увидела высокого темноволосого мужчину, пробирающегося в толпе, и ее сердце бешено забилось. Только один человек мог быть таким высоким и широкоплечим. Порыв радостного возбуждения охватил ее, и, не успев подумать, она заулыбалась и позвала его по имени, энергично махая руками. Она было побежала, но заставила себя остановиться, чтобы он не подумал, что она счастлива видеть его.
Он завертел своей черной головой и увидел ее. Его широкая улыбка заставила ее затрепетать. Пространство между ними наэлектризовалось. Она нерешительно поднесла руку к губам.
Его присутствие было самым большим доказательством того, что она вернулась, и это было восхитительно. Пока Морган торопился навстречу, поток радости угас, так как она напомнила себе, что ненавидит этого человека, заставившего ее вернуться в свой бывший дом. Она расценила первую реакцию не более чем всплеск глупой сентиментальности.
Морган не обратил внимания на напряженность ее бледного лица и мрачное молчание и обнял так крепко, что его большое тело по-хозяйски вобрало ее всю целиком. Она не сопротивлялась, чтобы не привлекать внимания окружающих.
— Добро пожаловать домой, Дина! Ты выгладишь замечательно. — Его голос был таким мелодичным и красивым, что ей приходилось бороться с искушением.
Она чувствовала его горячий взгляд, ощупывающий ее лицо и фигуру в молчаливом восхищении. Она была уверена, что каждый проходящий мимо, глядя на его заботливо наклоненную к ней темную голову, считает их влюбленной парой.
— Откуда ты узнал, что я прилетаю сегодня? — спросила она слабым голосом.
— Мне сказал Эдуард.
Сначала она задумчиво улыбнулась.
— Как предусмотрительно с его стороны.
— Это я ему позвонил, так что похвалу в предусмотрительности заслужил я.
— Ты не заслуживаешь ничего подобного, — ответила она колко.
— Тоска по твоему благородному обожателю не принесет тебе пользы, любовь моя. — Его голубые глаза потемнели. — Ты связана со мной.
Он крепче взял ее за плечи и притянул к себе.
— Я это отлично знаю, — сказала она мрачно.
— Хорошо. — Он приблизился к ее дрожащим губам. На его чувственный поцелуй она ответила податливо. Его пальцы пробежали по ее волосам, и он сказал:
— Длинные, как твоя память о том, кому ты принадлежишь.
— Я не принадлежу тебе!
— Шесть месяцев принадлежишь.
— Я вернулась из-за Стивена.
— Ты уверена, что только из-за Стивена? Его голубые глаза неотрывно смотрели на ее утонченное лицо.
— Конечно, я уверена, — начала она неопределенно. — Я ненавижу тебя, Морган. Я…
— Если бы я мог тебя ненавидеть, — пробормотал он мягко, — все было бы намного проще. Вместо этого у меня другие.., гораздо более интересные чувства. А целуешься ты божественно, хотя и полна ненависти.
Она готова была протестовать, но он поцеловал ее еще более страстно. Инстинкт подсказывал ей, что надо бежать, но она не могла. Ее так же неудержимо тянуло к нему, как его к ней. Он держал ее в плену своих загорелых рук. Она почти сдалась на милость обольстительной чувственности его губ.
— Неужели ты хоть чуть-чуть не рада своему возвращению домой? — прошептал он отрывисто.
Она слышала тяжелое биение его сердца и, почувствовав отзвуки глубокого подавленного страдания, которое он пытался скрыть, испугалась. Какое ему дело? Неужели он притворялся только из-за гордости?
Она нерешительно пробормотала:
— Может быть, я рада.., совсем немножко. Он поцеловал ее молча, медленно, сладко. Его твердые руки прижимали ее к себе, как будто она была драгоценностью, и на этот раз она даже не пыталась изображать борьбу.
Потом они вместе вытащили ее багаж из самолета. Он повел ее к своему пикапу, и они поехали молча, не зная, о чем говорить. На мосту Голден-Гейт, где полоса тумана с Тихого океана накатила как плотное облако, Морган заговорил:
— Вот ты почти дома. Я терял терпение от твоих отсрочек. Интересно угадать, какой предлог ты выдумаешь еще! Ты осознаешь, что уже Рождество?
— Это не просто отсрочки, — горячо возразила она. — Я не могла бросить Эдуарда, не закончив начатую рекламную кампанию. И еще надо было съездить в Техас. Там у меня есть проблема на винограднике. Я наняла нового управляющего, а оказалось, он даже не умеет обращаться с садовыми ножницами, не говоря о других вещах.
— Я согласен, что у тебя чертовски уважительные причины, но если бы я не потребовал приехать на прошлой неделе, ты все еще была бы в Техасе.
Дина покусывала губы. Она была слишком честна, чтобы продолжать спорить. О настоящих причинах отсрочек она не говорила. Ей было страшно приехать домой и снова до боли в сердце привязаться к Кирстен-Вайн-ярдз. Она боялась, что не сумеет стать настоящей матерью сыну, которого почти не знала. Но больше всего ее пугал Морган, особенно те чувства, которые он до сих пор возбуждал в ней.
Уже смеркалось, когда они подъехали к Напа-Вэлли. Было холодно. Дина рассматривала виноградник деда с непраздным интересом. Повсюду чувствовалась рука Моргана, его забота и внимание. Винодельня была расширена и модернизирована. Виноградные владения стали в три раза больше, чем когда Морган впервые появился здесь. Стоянка была заполнена машинами с туристами даже в этот зимний день. К белому дому, только что заново покрашенному, пристроили флигель. Казалось, только сама долина не изменилась.
Сквозь слезы Дина рассматривала каждый сантиметр своего бывшего дома, и чувство ностальгии переполнило ее. Как дороги ей были эти холмы и леса, эти виноградники. Где бы она ни находилась, ее всегда преследовала память об этом месте, о доме, из которого ей никогда не хотелось уезжать. Она бывала и в более прекрасных местах, но только к этому драгоценному клочку земли она прикипела всей душой.