– Никому ни звука!
– Точно!
– Ты предлагаешь смыться с уроков и пойти к загсу, да?
– Ага!
– Заметано! Только надо все делать осторожно. Зря с уроков смываться тоже не стоит!
– Как это зря?
– Тебе хорошо, если ты смоешься, никто ничего не узнает, а у меня Людка сразу все просечет!
– Значит, ты не пойдешь? – разочарованно протянула Степанида.
– Пойду! Только сделаю все аккуратно!
– Как это?
– Увидишь!
– А мне шо делать?
– Увидишь… – загадочно улыбнулась Алка.
Вторым уроком была история. Степанида то и дело поглядывала на часы. Как только прозвенит звонок, надо рвать когти. А Алка как хочет? И чего она все руку тянет? Охота ей отвечать, что ли?
– Кошелева, ты так хорошо знаешь материал? – спросила новая историчка Инга Захаровна. – Иди отвечай! Такие страстные желания надо удовлетворять!
По классу прокатился смешок. Алка вышла к доске и довольно толково ответила на все вопросы.
– Молодец, Алла, садись, пять!
Алка с торжеством направилась к своему месту и вдруг как-то странно взмахнула руками, вскрикнула и по инерции пробежала несколько шагов, чуть не въехав лбом в стену.
– Ой, мамочки! – взвыла она.
– Алла, что такое?
На глазах у Алки выступили крупные слезы, она закусила губу от боли.
– Что? Ты ушиблась?
– Нет, нога… Я ногу подвернула, – всхлипнула Алка. – Ничего, ничего… Сейчас пройдет… Инга Захаровна, не беспокойтесь, у меня это бывает… Ой, мамочки, как больно… Мне надо холодный компресс, а то так распухнет…
Молодая учительница растерялась.
– Тебе, наверное, лучше до дому дойти, полежать с компрессом… – пробормотала она.
– Да, это лучше всего, – полным боли голосом сказала Алка.
«Неужто притворяется? – сообразила Степанида. – Во дает!»
– Но как же ты дойдешь? Может, тебя проводить, а?
– Можно меня Корбут проводит? Она знает, как делать компресс, и вообще… Ой, как больно!
– Разумеется! Степанида, проводишь Аллу?
– Конечно! – с готовностью отозвалась Степанида. – Только это долго…
– Ничего страшного, ты наверстаешь!
Степанида взяла Алку под руку, но та вывернулась и буквально повисла на Степаниде. Так они покинули класс, сопровождаемые завистливыми взглядами соучеников. Алка на «больную» ногу почти не наступала, и Степаниде приходилось ее тащить.
Пройдя полкоридора, Степанида шепнула:
– Алка, ты притворяешься?
– А ты думала? Ясное дело! Но зато все на законном основании, никто не придерется.
– Дура ты!
– Почему это?
– А если Людке кто-то скажет, шо ты ногу подвернула?
– А пускай! Людка все поймет!
– Как?
– А у нас с ней давно условлено… Если я подвернула ногу, значит, мне надо смыться с уроков!
– Правда, шо ль?
– Истинная правда!
– Тогда дуру беру обратно. Но сыграла – не придерешься! Инга поверила. Я сама сперва подумала, шо ты правда споткнулась…
– Что я, корова на льду? Спотыкаться на ровном месте!
Пока их можно было видеть в окно, Алка отчаянно хромала, опираясь на Степаниду, а потом отскочила в сторону.
– Уф! Надоело хромать, ужас просто. Даже нога разболелась.
– Ты, шо ли, тоже в артистки собираешься, как моя Матильда? – усмехнулась Степанида.
– Пока не думала на эту тему. Ну, что теперь?
– Теперь надо спешить!
– В загс?
– Ну да!
– А ты знаешь, где он?
– Знаю, конечно! Тут недалеко. На проспекте Мира.
– Возле префектуры?
– Ну да!
– Здорово! Идем скорее!
А вот уже и загс. Девочки остановились в некотором отдалении.
– Степ, а мы внутрь пойдем? Без цветов-то неудобно!
– Не, не пойдем. Нам очень надо тут побыть, понаблюдать! Понимаешь, я думаю, кто-то будет от них…
– От них?
– Ну, от тех типов… которые гробик прислали.
– А чего им тут делать?
– Убедиться, что все идет как положено…
– А как ты узнаешь, кто?..
– Все продумано! – заявила Степанида и вытащила из сумки фотоаппарат.
– Зачем это?
– Увидишь!
Степанида решительно направилась к загсу. Алка в некотором недоумении двинулась за ней. У подъезда стояли несколько человек с цветами.
– Кому фото на память? – крикнула Степанида. – «Полароид»! Дешево!
– Почем? – поинтересовался один мужчина.
– Семь рублей снимок! Почти даром!
И вдруг к ней подскочил какой-то человек, довольно помятого вида, с фотоаппаратом на груди.
– Ты что тут делаешь, шмакодявка? Это мой участок! Уходи подобру-поздорову! А ну пошла вон!
Степанида растерялась.
– Ишь какая! Цены сбивает. Убирайся, я кому сказал! Из молодых, да ранняя!
– Да ладно, ладно, подумаешь! – сочла за благо ретироваться Степанида. Она убрала аппарат и подошла к Алке.
– Ну и народ у вас в Москве! Офигеть можно! Откуда он взялся? Я его и не видала! Черт, только все испортила, – горько вздохнула она.
– Ладно, без фотографий обойдемся! – утешила ее Алка. – А глаза на что? Так даже лучше, меньше подозрений…
Тем временем к подъезду подкатила машина – с пупсом на капоте, с лентами и всякой свадебной мишурой. Оттуда вылезла совершенно незнакомая пара. Некоторые из ожидающих бросились к ним с цветами. Помятый фотограф стал щелкать аппаратом, и пара направилась к дверям.
– Наши, наверное, следующие! – прошептала Степанида.
Теперь у подъезда стояли пять человек. Две девушки с цветами и трое мужчин. Двое из которых, по-видимому, были с этими девушками, а один, скорее всего не знакомый с ними, держался поодаль. Цветов у него не было.
– Степ, вон тот дядька вполне может быть…
– И я так думаю.
Прошло еще минут пять, и у загса затормозила белая «Ауди». Оттуда выскочил Леня в элегантном темно-сером костюме. Он подал руку Рите. На ней было белое платье чуть ниже колен, а на голове красовалась изящная шляпка с облачком вуали. Поверх платья была накинута меховая жакетка, а в руках она держала прелестный букет из белых некрупных роз с какой-то кружевной травкой.