– Спасибо тебе, дорогой, ты все сделал как надо, – разочарованно проговорила Маша. – Мы сейчас поедем в российское консульство в Анталии, попробуем там выяснить, не регистрировали ли его на границах Турции… Хотя бы понять, куда они девочку везли.
– Мария, если я могу еще что-то делать для тебья… для Ларисы, скажи, пожалуйста. Я купил билет на Москву на 2 сентября. – Он помолчал. – Ты будешь дома в этот день?
– Не знаю, Андрюшечка, милый, ты же понимаешь, что Ларису одну нельзя оставить, а как повернутся дела, я не знаю…
– Да-да, – грустно согласился с ней Андреас. – Но я прилечу все равно. Может быть, мне лучше прилететь в Анталию?
– Н-нет, не стоит. – Маше самой было невесело произносить эти слова. Но она на секунду представила, что Андреас будет тут, и ей придется делить свое внимание между ним и Ларисой, – нет, это будет сложно, да и ни к чему. Все равно они очень скоро увидятся. – Ты занимайся своими делами, тебе ведь еще оборудование для представительства везти, растаможивать, а это такая головная боль… Я скоро, правда! Не грусти!
– Хорошо, я не буду грустить, Мария, – согласился Андреас, но голос его совсем упал. – Я позвоню вечером, да?
– Конечно, звони, дорогой!
…Когда Маша вышла из ванной, Лариса сидела на своей кровати все в той же позе. Маша покачала головой, потормошила подругу: вставай, одевайся! Та послушно, как робот, оделась, провела по волосам щеткой…
В консульство они приехали к десяти часам. На счастье, консул был на месте. Их провели в просторный светлый кабинет с портретом президента Медведева на стене. Под портретом сидел чернявый худой мужчина с темными усами и такой же формы темными бровями. Казалось, его лицо специально расчерчено на три части этими темными полосками.
– Меня зовут Хулькар Юсупович Каримов. Я в курсе вашей беды, – обратился он к Ларисе, без труда определив в ней пострадавшую сторону. – Мы делаем все, что возможно, поверьте. Сотрудничаем с турецкими властями и полицией по вашему делу, но пока… А вы, простите… – обратился он к Маше.
– Зотова Мария, журналист. – Она достала визитку, положила на стол перед Каримовым. – Я близкая подруга Ларисы, вот прилетела поддержать ее. У нас есть важная информация.
Маша коротко изложила все, что им удалось узнать от Галины Шеремет. Последние сведения, полученные утром от Андреаса, она решила не передавать – ситуацию это не улучшит, а рвения в поисках машины может и поубавить. К тому же ей не хотелось рассказывать об угнанной машине при Ларисе.
– Интересно-интересно! – Консул живо переводил взгляд с Маши на Ларису. – Значит, полиция не смогла номер установить, а вам сразу удалось?
В его тоне Маше послышалось недоверие. Она в ответ улыбнулась:
– Вы знаете, полиция нередко не разговаривает с людьми, не заслуживающими, по ее мнению, внимания, – обслугой, случайными прохожими… А журналистам все интересно. Поэтому наша информация иногда бывает более полной.
– Хорошо, я немедленно передам вашу информацию в полицейское управление. – Консул записал номер в ежедневник. – Если автомобиль на территории Турции, его найдут, не сомневайтесь. Еще проблемы, просьбы есть?
– У Ларисы завтра заканчивается ваучер, но мы, конечно, хотели бы дождаться результатов поиска… – Маша искоса посмотрела на подругу. Та безо всяких эмоций тупо смотрела в одну точку на ковре. – Как вы думаете, нам лучше продлить ваучер или переселиться в отель здесь, в Анталии?
– Если с точки зрения средств, лучше всего снять частные апартаменты, будет намного дешевле. – Консул порылся в толстой визитнице, выудил из пластикового кармашка кусочек картона. – Вот вам телефон агентства, там могут подыскать недорогой и удобный вариант. И держите меня в курсе, если измените адрес и телефоны.
Маша поблагодарила, потянула Ларису за рукав:
– На моей карточке номер сотового, вы тоже, пожалуйста, звоните, если будут новости.
– Да-да, конечно! – Консул учтиво встал, провожая дам.
Она вышли на жаркое солнце. Пальмы на аллее сухо шелестели веерными листьями.
– Они ее никогда не найдут, – вдруг тихо сказала Лариса. – Никогда… Для них же это просто одно из обычных происшествий, а не конец жизни…
И впервые Маша не знала, что отвечать.
Ане снился пылесос. Она держала в руке толстую трубу и водила щеткой по зеленой траве. Мама стояла рядом и хохотала, показывая пальцем на деньги, разбросанные повсюду: бумажки пылесос затягивал, а монеты блестели сквозь траву и не давались. Аня пыталась раздвинуть траву щеткой, а над ухом кто-то гортанно и непонятно кричал не по-русски.
Она вздрогнула и проснулась. Тело затекло на жестком, руки свело, и она не сразу сообразила, где находится. В сумраке от нависших ветвей разглядела круглые колонны, скамью, мусор на полу. Завывающий звук пылесоса раздавался совсем рядом, его силился перекричать мужской голос.
Аня вскочила, раздвинула густые ветки кустарника, которым была обсажена беседка. По дорожке, усыпанной битым кирпичом, передвигались два темнокожих человека – один поменьше, второй побольше. На них были надеты яркие желтые жилеты с ослепительно горящими от утреннего солнца светоотражающими полосами.
Маленький нес за спиной что-то вроде ранца, а длинную трубу от него держал в руках. Ранец завывал дурным голосом, струей воздуха из трубы коротышка сметал с дорожки листья и мелкий мусор. Длинный вез тележку, на которой было наворочено множество разных приспособлений из яркого пластика и висел большой синий мешок. Наклоняясь к маленькому, он старательно что-то кричал тому в ухо. На каком языке, Аня не поняла.
Вот чудик, разве можно эту трубу переорать, когда он сам себя не слышит. Аня попыталась засмеяться, но ничего не получилось. Горло немилосердно драло, левый бок отмерз так, что она его почти не чувствовала.
Комичный дуэт направлялся прямо к ее убежищу, и, когда Аня это сообразила, сон мгновенно пропал. Она схватила сумку и перелезла через невысокий парапет беседки в ту сторону, где кусты были гуще. Левая нога плохо слушалась, и Аня присела в кустах, пытаясь растереть ее такими же ледяными пальцами.
Маленький уборщик вошел в беседку, недолго повыл там своим «наоборотным пылесосом», выметая мусор наружу. Потом отключил его – настала такая тишина, что зазвенело в ушах. Впрочем, уборщики тут же заболтали на каком-то странном языке, собирая выметенный мусор в мешок. Аня подглядывала за ними, отчаянно надеясь, что ее не увидят. Наконец они ушли. Вдали снова завыл агрегат коротышки.
Аня посидела в кустах еще немного, потом вылезла, разогнулась с трудом. Все тело болело, страшно хотелось есть. Аня бесцельно побрела к забору, вспоминая, где вчера обнаружила калитку.
Что же делать? Вчерашнее отчаяние снова навалилось на нее кирпичной стеной. Голова кружилась, бедро под повязкой дергало – наверное, ранка воспалилась. Она шла и шла вперед, боясь остановиться. Потому что тогда оставалось только лечь на тротуар и плакать – что делать еще, она не знала.