Девушка доплыла до бортика и вынырнула на поверхность воды. Первое, что она увидела, — это внушительная фигура Коннора, наполовину скрытая в воде, и его насмешливые светло-карие глаза.
— Хорошо плаваешь, красавица. Теперь понятно, как ты поддерживаешь себя в форме.
— Да, мне нравится плавать.
Эллисон сделала паузу и многозначительно добавила:
— Одной.
Рафферти усмехнулся.
— Выходит, я присутствовал во время тайного ритуала.
— Да, тебе повезло.
Девушка подхватила полотенце и пошла было к раздевалке, когда мужчина крикнул вслед:
— Встречаемся у входа через двадцать минут.
Эллисон обернулась и бросила злобный взгляд через плечо. Он буквально шагу ей не дает ступить самой. Как же это все надоело!
Час спустя Коннор припарковал машину перед домом Эллисон и пошел следом за ней к двери. Черный почтовый ящик, висевший на стене у входа, был так забит каталогами и газетами, что едва закрывался.
Не успела Элли протянуть руку, как ее охранник уже открыл ящик и вынул почту.
— Насколько мне известно, — раздраженно заметила девушка, — вмешательство в работу почтовой службы является нарушением федерального законодательства.
Мужчина улыбнулся, видя нарастающее раздражение на лице спутницы.
— В таком случае считай это проверкой, а не вмешательством.
Элли попыталась вырвать бумаги у него из рук, но ничего не вышло.
— Ты не хочешь открыть дверь? — любезно поинтересовался Коннор и огляделся. Несмотря на то что была середина дня, он чувствовал некоторое беспокойство. Здесь, на открытом пространстве, они представляли собой отличную мишень.
Правда, после того как Коннор поселился с Элли, девушка не получала писем с угрозами, но все равно следует быть начеку.
Эллисон открыла дверь, а Рафферти отключил сигнализацию, нажав несколько кнопок на щитке у входа, и стал просматривать почту.
Его взгляд ненадолго задержался на каталоге нижнего белья — он попытался представить на Элли комплект с обложки. Потом, отбросив в сторону журнал, взял в руки белый конверт без обратного адреса — в таких обычно присылают официальные бумаги.
— Это моя почта! — возмущенно крикнула хозяйка и попыталась вырвать письмо у него из рук, но он решительно отстранил ее.
— Честно говоря, иногда мне приходится вскрывать почту моих клиентов, если того требуют соображения безопасности.
Коннор вытряхнул содержимое конверта — и похолодел, а Эллисон рядом испуганно охнула: внутри лежали фотографии, на которых она была запечатлена на улице, у входа в магазин, в других ситуациях. Снимки были нечеткие, сделаны на цифровую камеру с большого расстояния, но все равно ее можно было узнать безошибочно.
Повернувшись к девушке боком, Рафферти пробежал глазами записку, которая была в конверте вместе с фотографиями. От трех строчек, напечатанных на компьютере, у него по спине пробежал холодок:
«Теперь ты знаеш што я за тобой смотрю. Я могу забрать тебя в любое время. Если хочеш жить брасай работу и ехай отдыхать на папочкины деньги».
Эллисон снова попыталась выхватить у Коннора письмо, но тот остановил ее руку.
— Что там такое? — настойчиво поинтересовалась девушка.
Секунду он раздумывал, стоит ли показывать записку, но потом решил, что Элли все равно не отстанет, пока не узнает. Рафферти протянул девушке листок бумаги, держа его за край:
— На, посмотри.
Пробежав глазами письмо, она смертельно побледнела и пробормотала что-то вполголоса.
— Ничего не трогай. Я сейчас вызову полицию, пусть снимут отпечатки пальцев.
Эллисон молча кивнула, что было для нее совершенно нехарактерно.
— Ты можешь вспомнить, когда были сделаны эти снимки?
— Я думаю, недели две или три назад. — В глазах девушки заметен был сильный испуг. — Вот этот, первый, снят перед входом в химчистку.
Слева, вдалеке, виднеется моя машина. Наверное, припарковалась там, потому что не смогла найти более подходящего места. Похоже, фотографировали с парковки, через улицу.
— Так, понятно. Остальные два узнать можешь?
— Думаю, что да. Здесь я одета иначе, мне кажется, эти снимки сделаны с перерывом в несколько дней.
Коннор кивнул и аккуратно положил на стол записку с фотографиями.
— Отлично. У полиции будет хорошая зацепка, они попробуют расспросить на месте, может, кто-нибудь что-то запомнил.
Элли провела рукой по волосам, и блестящие локоны упали водопадом на плечи.
— Какая глупость. Я привыкла, что время от времени меня фотографируют репортеры светской хроники — вспышки в лицо, толпа вокруг на какой-нибудь пресс-конференции или благотворительном вечере.
Рафферти насмешливо вскинул бровь.
— О, да ты, оказывается, богатенькая покровительница благотворительных обществ?
— Ну и что?
— Да ничего, целую ручки, мадам.
Он усмехнулся, а про себя отметил, что не прочь покрыть все ее тело поцелуями, с ног до головы.
По крайней мере отчасти план Коннора сработал — в глазах девушки появились знакомые возмущенные искорки, а мертвенная бледность сменилась гневным румянцем. Конечно, парень не хотел, чтобы его подопечная недооценивала опасность, но ему претила мысль, что эти наглые угрозы могут сломить воинственный дух Эллисон.
Элли задумчиво нахмурилась:
— У нашего друга проблемы с английским, ты не находишь?
— Да, пожалуй. Это наталкивает на мысль о Тейлоре или, скорее, о ребятах из его банды — тех, что пока еще не за решеткой.
— Хм, возможно. — Однако в голосе девушки прозвучало сомнение. — А что, если кто-то нарочно пытается пустить нас по ложному следу?
— Почему ты так решила?
Коннору и раньше это приходило в голову, но ему интересно было услышать аргументацию Эллисон.
Девушка скрестила руки на груди.
— Если бы кто-то из дружков Тейлора хотел со мной разделаться, они давно бы сделали это и уж по крайней мере не стали бы присылать записки с угрозами.
Мужчина кивнул. Похоже, годы в прокуратуре чему-то ее все-таки научили. Однако не хотелось бы, чтобы Элли столкнулась с грязной стороной жизни. Конечно, он подшучивал над престижным образованием и изящными манерами мисс Уиттейкер, но в глубине души считал, что это все равно лучше, чем школа улицы.
— Тот, кто присылает записки, явно хочет запугать меня, — продолжила Эллисон, — но пока что в его планы входят одни только угрозы. Видишь, опять все сходится на Кендэлле — он меньше склонен пачкать руки и предпочел бы решить все без крови.