Первым делом объявился Вешняков и сообщил результаты экспертизы. Лапшина застрелили из того же оружия, что и Веру с Райзманом. Вот и попробуй после этого не связывать убийства. Все связано, да еще как: оружие одно и стрелок, скорее всего, один и тот же. Миронову, что в вечер убийства Лапшина приезжала к нему на дачу, нашли. В настоящий момент она находится в командировке в Рязани. Действительно заезжала на дачу, хотела обсудить один вопрос в неформальной обстановке, но Лапшина на даче не оказалось, она постояла возле калитки и уехала. Известие о его смерти ее потрясло (это она так сказала), но она понятия не имеет, кому это могло прийти в голову, и о его делах сообщить ничего не может. Разговор с ней придется отложить до ее возвращения из Рязани. На первый взгляд банкир никому не мешал, на работе известие о его гибели всех повергло в шок, сплошная растерянность и недоумение. Впрочем, дело понятное.
Далее началось что-то совершенно невообразимое. В 17.15 поступил анонимный звонок: убийца Веры Неждановой (привожу практически дословно) в настоящее время пытается покинуть город на “БМВ”, далее продиктовали очень знакомый мне номер. Все службы были предупреждены, и уже в восемнадцать часов оный “БМВ” был задержан, за рулем находился его владелец Тагаев Тимур Вячеславович, в присутствии которого был проведен обыск машины, и в запаске обнаружили… что бы вы думали? Конечно, орудие убийства, да еще вместе с глушителем. Господин Тагаев выразил сначала удивление, потом недовольство, затем отказался отвечать на вопросы до появления своего адвоката, который не замедлил явиться. Во время допроса Тагаев категорически отрицал свою причастность к убийствам, утверждал, что пистолет этот видит впервые, и даже гневался, обвиняя милицию в том, что менты сами его и подбросили.
– Может, и сами, – глубокомысленно изрек знакомый капитан, с которым мы пили кофе в буфете. – Тагаев оружие никогда не носит. Это все знают.
– Довольно неосторожно при его деятельности.
– Ну… – пожал плечами капитан. – По-настоящему парню вряд ли что грозит, он тут всех крепко прижал. Опять же, выпендреж: мол, я в своем городе никого не боюсь. Думаю, с властью нашей зарубился парень, вот и завертелось. Только ни хрена мы его не посадим, вот увидишь. – Он совершенно неожиданно весело хохотнул и добавил: – Мозгов у ТТ больше, чем у некоторого нашего начальства, денег и подавно, а адвокат, говорят, просто фокусник: любое дело наизнанку вывернет.
Упорство, с каким милицейские чины видели в потенциальном враге неплохого, в сущности, парня, прямо-таки потрясало. В то, что Тагаев уже сегодня окажется в тюрьме, я тоже не верила, однако слишком много всего набиралось по мелочи и теперь мелочами уже не выглядело.
Через два часа еще одна новость: Тагаев сбежал чуть ли не во время допроса. Попросился в туалет и внезапно растворился на просторах родины. Интересно, этому фокусу его тоже адвокат научил?
Весь вечер я пробыла с женой и дочерью Лялина, их наконец-то удалось уговорить покинуть больницу. Мы по большей части молчали и косились на телефон. В час я заставила женщину принять снотворное и поехала домой, оставив обеих на попечение парня из лялинской фирмы. По дороге я думала о том, что меня ожидает нагоняй от Сашки, бедный пес весь день просидел дома.
Вошла в квартиру, включила свет, Сашка не появился. Обида обидой, но это меня насторожило. Я заглянула в кухню, потом в гостиную, ожидая чего угодно. Вещи на своих местах, никакого намека на вторжение, но Сашки нигде не видно.
– Эй, пес, – позвала я, – хватит дуться, выходи.
Тишина. Я разом покрылась холодным потом, напряженно прислушиваясь. Черт, у меня даже газового баллончика нет. Затеяв частное расследование, не худо бы обзавестись оружием.
Набрала на трубке 02 и поднялась по лестнице, из-за двери спальни робко тявкнул Сашка. От сердца отлегло, но лишь на мгновение. Без меня пес на второй этаж не поднимался, то есть подняться он еще мог, а вот спускаться ненавидел по причине неприспособленности своего тела сходить по ступенькам вниз с достоинством, присущим такой выдающейся собаке.
Я вошла в спальню и включила свет. На моей постели лежал Тагаев, держа Сашку на руках. Пес посмотрел на меня с печалью и вздохнул.
– Привет, – сказала я, устраиваясь в кресле, и положила трубку на секретер.
– Ты не очень удивлена, – скорее констатируя факт, чем спрашивая, изрек Тагаев.
– Честно? Не очень. С кровати сваливай, лежать на ней в ботинках можно только мне.
Он не сдвинулся с места, лежал и разглядывал меня, а я не стала брать его за шиворот и вышвыривать силой, тем более что такая возможность казалась весьма проблематичной.
– Чему обязана визитом? – вместо этого спросила я.
– Так ведь податься некуда, – развел он руками. Сашка, оказавшись на свободе, с места не тронулся, только зевнул.
– Надо ставить сигнализацию, – вздохнула я. – Не квартира, а проходной двор. А с тобой мы позднее поговорим, – кивнула я Сашке, он стыдливо отвернулся.
– Это ты так со страхом борешься? – хмыкнул Тагаев и пояснил: – Болтаешь много.
– А чего мне бояться? Хотел бы убить, так убил бы еще в прихожей. Пырнул ножом, вон их на кухне сколько. Так чем обязана?
Он опять принялся разглядывать меня, отвечать он не спешил, но наконец изрек:
– Я их не убивал.
– Это не ко мне, это к прокурору, – поморщилась я.
– Ты всю эту кашу заварила. Неужели не ясно, что меня подставляют?
– Возможно, и подставляют, – не стала я спорить.
– Ты на Деда работаешь? – спросил он.
– Хочешь сказать, это он тебя подставляет? – съязвила я.
– Поначалу думал, твоя работа. Но пистолет… знающие люди говорят, ты на такое не способна.
– Разные бывают обстоятельства. Хотя в данном конкретном случае ты прав: я не имею к этому отношения и не знаю, кто имеет. Теперь, когда мы так славно поговорили, я бы хотела остаться наедине со своей собакой.
– Я хочу разобраться, – изрек он.
Говорить ему было нелегко, не приучен выражать свои мысли словами, и я его очень раздражала, должно быть, тем, что умудрилась родиться бабой. Подумать только, такой парень, как он, и вынужден мне что-то объяснять.
– Разбирайся на здоровье, – пожала я плечами. Он аккуратно переложил Сашку, встал и прошелся по комнате. – Лучше сядь. Твое мелькание перед глазами действует мне на нервы.
– Успеется, – хмыкнул он, – в смысле сесть.