Он снова вынул фотографию Шекли:
— Вы узнаёте этого человека?
— Шекли, — без колебаний ответила она. — Это Майлз Шекли. Он работал с Жан-Полем. Я с ним несколько раз встречалась. Он был американец, значит, видимо, из ЦРУ, хотя у меня хватало воспитанности не спрашивать его об этом. Считалось, что они равноправные партнеры, но Шекли часто вел себя так, словно он — инструктор Жан-Поля. Впрочем, у него действительно был большой опыт, а кроме того, у меня сложилось впечатление, что у него имелся собственный осведомитель, прочно внедренный в одну из ячеек ФОК. Шекли был очень холодный человек, как машина, разве что не щелкал шестеренками, когда ходил. Я его не переваривала. После того как его отозвали, я по нему не скучала.
— Отозвали? — переспросил Кардинал.
— Однажды вечером мы с Жан-Полем должны были с ним ужинать. Когда Жан-Поль явился один, я спросила, где же Шекли, и он ответил: «Думаю, больше мы не увидим Майлза Шекли». У него произошел какой-то скандал с руководством.
— Когда это было?
— Семнадцатого августа семидесятого. Я запомнила дату, потому что в этот день ФОК взорвал в городе четыре бомбы. Был один убитый — охранник, — и повсюду кишела полиция. Впервые в воздухе повеяло кризисом.
— А после этого вы видели Шекли?
— Нет, никогда. Я знаю, что Объединенный отряд разыскивал его после похищения Готорна. «Разыскивал» — еще мягко сказано, они весь город перевернули вверх дном. Мне дали строжайшее указание не иметь с ним никаких контактов, а если он выйдет со мной на связь — немедленно сообщить в штаб. Уж не знаю, что он натворил, но они охотились за ним, как за важным членом ФОК.
— А эти люди? Вы можете их опознать?
Руо опустила бокал и взяла в дрожащую руку снимок.
— Боже, — произнесла она. — Это же Мадлен. Мадлен Ферье. Я ее обожала. Единственная фронтистка, которая мне нравилась. Она была такая молодая. Лет восемнадцать, никак не больше девятнадцати. Я никогда никому не называла ее имени. Службы наблюдения, конечно, ее замечали, и Жан-Поль спрашивал, кто она такая, но я отвечала: так, чья-то кузина, она им просто завтрак готовит. На самом деле она и правда мало была вовлечена в деятельность ФОК. Она с ума сходила по Иву Гренелю и, видимо, сблизилась с террористами только ради него. Она смотрела ему в рот. Но она была еще ребенок. Никогда не перевозила взрывчатку, не носила оружие, ничего такого. Бедняжка Мадлен. Как подумаешь, что сейчас ей было бы лет пятьдесят…
— «Было бы»? Она умерла?
— Она не умерла. Ее убили. После того как поймали похитителей Готорна, она получила небольшой срок за соучастие — не из-за меня, я ее не выдала, — и отсидела шесть месяцев в тюрьме. После этого она начала новую жизнь. Поступила в университет, потом стала учительницей, все у нее наладилось. Двенадцать лет назад она перебралась в Онтарио. Мы не были с ней близкими подругами, но все эти годы поддерживали связь. Она мне очень нравилась, ей одной я могла бы рассказать всю правду о себе — но так никогда и не решилась. В общем, она позвонила сказать, что переезжает в Онтарио, я забыла, куда именно, а вскоре я узнала, что ее убили. По-моему, убийцу так и не нашли.
— Вы не помните, где именно ее убили?
— Не знаю. Где-то на севере. Да, в Онтарио, вам это должно понравиться.
— И вы говорите, что она была увлечена Ивом Гренелем?
— Да. Вот он, Гренель. — Скрюченный палец указал на смеющегося юношу с краю. Пышные кудри и борода делали его похожим на латиноамериканского бандита из второсортного фильма.
— Вы часто встречались с Гренелем после вашей первой акции?
— Нечасто. Он больше общался с Лемойном и Теру — с теми, кто был в ФОК с самого начала. Я же говорю, он хотел управлять государством Квебек после того, как страну удастся вырвать из когтей премьера Пьера Трюдо. И в ФОК он быстро делал себе карьеру.
— Вы слышали, что он убил министра? Рауля Дюкетта?
— Конечно, он был на это способен: сильный, яростный, вечно жаждал активных действий, жаждал власти. Разумеется, он мог это сделать. Но в преступлении сознались Даниэль Лемойн и Бернар Теру. Вот Лемойн. — Костлявый палец застыл над плотным молодым человеком на другом краю снимка. — По-моему, они с Гренелем были закадычные друзья. Всегда поражалась, как это Гренеля не сцапали вместе с ним и Теру. Слышала, что он вроде бы сбежал в Париж.
Она опустила голову. Наступило молчание. Кардинал и Делорм посмотрели друг на друга, выжидая. Кардинал подумал, что мисс Руо силится еще что-то припомнить, а может быть, грустит о своей давно утраченной любви. Но потом они услышали тихое посвистывание и поняли, что хозяйка задремала.
— Думаю, мы здесь закончили? — негромко спросила Делорм.
Кардинал наклонился и осторожно вытащил из старческих пальцев сигарету, а из другой руки мисс Руо вынул бокал. На полу осталась пустая бутылка из-под шампанского.
Приехав в отель «Регент», Кардинал и Делорм разошлись по своим номерам: Делорм жила на первом этаже, Кардинал — на третьем. Лифт, похожий на крысоловку, слишком долго не шел, и Кардинал выбрался на отсыревшую лестничную площадку.
Ему хотелось принять душ и вздремнуть перед завтраком, но не успел он снять ботинки, как в дверь постучали. На пороге стоял Келвин Сквайр, улыбаясь во весь рот, словно вновь встретив товарища по оружию после долгой разлуки.
— Послушай, Джон. Ничего не говори, дай мне извиниться. Я знаю, у тебя из-за меня вышли неприятности там, на севере, и я хочу, чтобы ты знал, что…
Кардинал захлопнул перед его носом дверь.
— Джон, я пришел тебе помочь.
— Почему каждый раз, когда ты мне помогаешь, я оказываюсь в полном дерьме? — вопросил Кардинал, обращаясь к закрытой двери.
— Нет-нет, сейчас я на твоей стороне, на все сто. У меня есть для тебя кое-какая информация. Сдается мне, после всех твоих сегодняшних бесед она тебе пригодится. И потом, ситуация изменилась, я тебе должен об этом рассказать.
Кардинал распахнул дверь:
— Откуда ты знаешь, что я с кем-то беседовал?
— Я не могу разговаривать в коридоре.
Кардинал посторонился, и Сквайр протиснулся мимо него, на ходу расстегивая пальто.
— Не снимай, — предупредил Кардинал. — Ты ненадолго. И вообще как ты меня нашел? Ты наверняка и «жучки» везде поставил.
Сквайр напустил на себя обиженный вид:
— И не думал. Ты отказываешься понимать, что я тебе доверяю. Доверяю, несмотря на то что ты мне не доверяешь. — Он вытянул руки, словно чтобы оттолкнуть возможные обвинения. — Знаю, знаю. Из-за меня у тебя были проблемы. Потому-то я и здесь. Чтобы загладить свою вину чем могу.
— Начни вот с чего. Кто звонил Симоне Руо и пытался заткнуть ей рот?
— Не я. Клянусь.