Тейдес до сих пор пребывал в потрясении из-за столь ужасной смерти Дондо, кроме того, он был одним из немногих, кто искренне оплакивал его кончину. Ну а почему нет? Дондо льстил ему, дарил подарки и уделял много времени. Он ввёл мальчика в новый мир, мир взрослых, во многом опасный и неподходящий для его возраста, но откуда Тейдесу было знать, что пороки взрослых мужчин вовсе не являются их честью и достоинством?
Старший ди Джиронал должен был в сравнении с покойным Дондо казаться холодным и скучным. Ощущение разлада и напряжённости в отношениях между ним и Тейдесом углублялось по мере того, как росло недовольство ди Джиронала безуспешным расследованием. И что ещё хуже, ди Джиронал, который отчаянно нуждался в Тейдесе, был даже не в состоянии скрыть, как мало тот ему нравится, и оставил его на своих подручных — секретаря-воспитателя, охранников и слуг, обращаясь с ним скорее как с обузой, чем как с лейтенантом. И если секретарь и занимался заполнением пробелов в благородном образовании Тейдеса, из рассказа мальчика это никак не явствовало.
Через некоторое время Нан ди Врит попросила молодёжь готовиться к ужину и тем завершила визит Тейдеса. Тот медленно прошёл через кабинет Кэсерила, хмуро разглядывая свои ботинки. Принц вырос почти таким же высоким, как его сводный брат Орико; его округлое лицо намекало, что он может стать впоследствии таким же широким в плечах и склонным к полноте, но пока мальчик был в отличной форме. Кэсерил перевернул страницу, окунул перо в чернила и, подняв глаза, мягко улыбнулся.
— Как ваши дела, милорд?
Тейдес пожал плечами, но потом развернулся и подошёл к столу Кэсерила. На лице его не было раздражения, оно казалось скорее усталым и взволнованным. Он коротко постучал указательным пальцем по столешнице и уставился на стопку книг и бумаг. Кэсерил переплёл пальцы и бросил на Тейдеса вопросительный взгляд, словно поощряя его начать разговор.
Тейдес вдруг сказал:
— В Кардегоссе что-то не так. Правда?
В Кардегоссе много чего было не так, и Кэсерил не знал, что именно имеет в виду Тейдес. Он осторожно спросил:
— Что заставляет вас так думать?
Тейдес взмахнул рукой и хмыкнул.
— Орико болен и слаб и не управляет государством, как должно. Он слишком много спит, словно старик, но ведь он не настолько стар! И все говорят, он больше не… — Тейдес слегка покраснел, и жесты его стали ещё беспокойнее, — ну, знаете… не может действовать, как мужчина… ну, с женщиной. Вам никогда не казалось, что в его странной болезни есть что-то неестественное?
После лёгкого колебания Кэсерил отважился сказать:
— Ваши наблюдения абсолютно точны, принц.
— Смерть лорда Дондо тоже была неестественной. Я уверен, что всё это как-то связано.
«А мальчик-то задумывается; отлично!»
— Вам следует поделиться своими рассуждениями с…
Нет, только не с ди Джироналом!
— …с вашим братом Орико. Это самая высшая инстанция, в которую вы можете обратиться.
Кэсерил попытался представить Тейдеса, добивающегося от Орико прямого и честного ответа, и вздохнул. Если Исель не смогла воззвать к его разуму, используя столь убедительные доводы, какие же надежды оставались куда менее красноречивому Тейдесу? Орико будет избегать ответа всеми способами.
Должен ли Кэсерил взять это в свои руки? Не только потому, что речь идёт о государственной тайне, а у него нет полномочий на её разглашение — он и знать-то о ней не должен. А ещё… о проклятии Золотого Генерала Тейдесу должен рассказать сам рей — а не кто-то в обход его или вместо него.
Он молчал слишком долго. Тейдес наклонился, прищурился и прошептал:
— Лорд Кэсерил, что вы знаете?
«Я знаю, что нельзя больше держать вас в неведении. Ни тебя, Тейдес, ни Исель».
— Принц, мне необходимо поговорить с вами об этом позже. Я не могу ответить вам сегодня.
Губы Тейдеса сжались. Он нетерпеливо провёл рукой по своим волосам цвета тёмного янтаря. Его глаза выражали недоверие, неуверенность и — как подумал Кэсерил — странное одиночество.
— Да, понимаю, — вяло проговорил он и повернулся к выходу. Из коридора донёсся его шёпот: — Я обязан сделать это сам…
Если он имел в виду — посоветоваться с Орико, это было хорошо. Кэсерилу следовало прийти к Орико первым и, если этого будет недостаточно, привести Умегата. Он положил перья на место, закрыл книги, перевёл дыхание, переждал боль, возникшую от резкого движения, и поднялся на ноги.
Получить аудиенцию у Орико оказалось значительно сложнее, чем ожидалось. Приняв его за посланца Исель с очередным запросом относительно замужества с принцем Ибры, рей скрылся от Кэсерила и послал отделаться от непрошеного гостя своего камердинера. Дело осложнялось тем, что разговор должен был происходить в приватной обстановке — с глазу на глаз — и так, чтобы их не могли прервать. После ужина Кэсерил прохаживался по коридору у банкетного зала, опустив голову и размышляя, как заставить всё-таки рея пойти на разговор, когда кто-то схватил его за плечо и развернул кругом.
Он поднял глаза, и извинения за рассеянность замерли у него на устах. Перед ним стоял сьер ди Джоал, один из оставшихся не у дел громил Дондо — как же зарабатывали себе на карманные расходы все эти пропавшие души? Подкармливал ли их брат Дондо? С ним были сьер ди Марок и ещё какой-то ухмылявшийся приятель.
— Невежа! — проревел ди Джоал, немного переигрывая. — Да как вы осмелились отпихнуть меня от двери?!
— Прошу прощения, сьер ди Джоал, — проговорил Кэсерил. — Я задумался.
С лёгким полупоклоном Кэсерил попытался обойти эту троицу. Но ди Джоал шагнул в сторону, преграждая Кэсерилу путь к отступлению, и откинул полу плаща, продемонстрировав рукоять меча.
— Я сказал, что вы отпихнули меня. Вы что, считаете, что я лгу?
«Ах, так это ловушка. Понятно».
Кэсерил остановился, его губы сжались. Он устало спросил:
— Чего вы хотите, ди Джоал?
— Приведите свидетелей! — Ди Джоал махнул рукой своему приятелю и ди Мароку. — Он толкнул меня.
Его приятель послушно повторил:
— Да-да, я видел!
Ди Марок смотрел как-то неуверенно.
— Вы расплатитесь со мной за это, лорд Кэсерил! — прошипел ди Джоал.
— Да, я вижу, — сухо ответил Кэсерил. Было ли это пьяной глупостью или заранее продуманной попыткой убить его? Дуэль до первой крови, под крики: «Меч соскользнул, клянусь честью! Он сам напоролся на остриё!» и при огромном количестве купленных свидетелей, чтобы подтвердить непреднамеренность убийства, — проверенная практика и выход для гордых и пылких молодых придворных.
— Я утверждаю, что получу три капли вашей крови, чтобы смыть это оскорбление!