Неужели эти лампы никогда не разгорятся как следует?
Всего через несколько секунд они разгорелись. Спокойный, устойчивый свет, с постоянно увеличивающейся яркостью, изменял свечение от синего до хрустально-белого. Так продолжалось в течение двух минут без всяких изменений со стороны шкатулки; пока наконец вся она не начала слабо светиться. Сведение усиливалось и усиливалось, пока шкатулка не превратилась в сверкающую драгоценность и затем стала казаться живым существом, главным смыслом жизни которого было свечение. Мы ждали и ждали, а наши сердца почти остановились.
Вдруг совершенно неожиданно раздался звук, похожий на маленький заглушенный взрыв, и шкатулка поднялась от поверхности стола на несколько дюймов; не было возможности сомневаться в этом, так как вся комната вся комната была залита светом. Наконец одна из крышек поднялась медленно над другой, словно сдаваясь под давлением сил равновесия. Шкатулка продолжала испускать свет, из нее начал выделяться тонкий зеленоватый дымок. Я не смог точно определить характер его, но даже через респиратор ощущал странный острый запах. Затем дым стал сгущаться, и плотность его клубов настолько увеличилось, что в комнате наступила почти полная тьма. У меня появилось непреоборимое желание броситься к Маргарет, которую я продолжал видеть сквозь дым – она стояла позади дивана рядом с доктором Винчестером. Затем я увидел, как доктор Винчестер упал. Он оставался в сознании: размахивал рукой, как бы запрещая любому приближаться к себе. В это время фигуры мистера Трелони и мистера Корбека стали совсем неразличимыми в дыму, который окружил их плотными валами, и я потерял их из виду окончательно. Шкатулка продолжала светиться, а лампы постепенно уменьшали свое излучение. Сначала я подумал, что их свет переборол плотный черный дым, клубившийся в помещении, но вдруг заметил, что они, одна за другой гаснут. Они и должны были прогореть быстро при том количестве свирепого и живого пламени, которое им удалось произвести.
Я ждал, что в каждое будущие мгновение услышу команду включить свет, но приказа не поступало. Я ждал и глядел с мучительной интенсивностью на катящиеся клубы дыма, все еще вырывающиеся из светящейся шкатулки, в то время как лампы гасли одна за другой.
В конце концов горящей осталась только одна лампа. И она давала тускло-голубой, мерцающий свет. Единственный эффективный свет в комнате исходил от сияющего саркофага. Я продолжал пристально наблюдать за Маргарет; все мое беспокойство теперь сосредоточилось на ней. Я мог видеть только ее белое платье за спокойной, белой, укрытой простыней фигурой, лежащей на диване. Сильвио был встревожен, его жалкое мяуканье было единственным звуком, слышным в комнате. Глубже и плотнее становился черный туман, а его запах начал действовать не только на мои ноздри, но и на глаза. Теперь количество дыма, выходящего из шкатулки, кажется, начало уменьшаться, а сам дым стал менее плотным. На другой стороне комнаты я заметил, как что-то белое движется в том месте, где стоял диван. Произошло несколько движений у меня на глазах. Я успел только заметить быстрое отражение чего-то белого сквозь плотный дым в слабеющем свете; теперь свечение шкатулки начало быстро слабеть. Я все еще слышал Сильвио, но его мяуканье раздавалось откуда-то снизу вблизи меня, а моментом позже он жалобно стал карабкаться вверх по моей ноге.
Затем исчезла последняя искра света, и сквозь египетский мрак я смог увидеть слабую линию белого цвета вокруг оконных ставен. Я почувствовал, что пришло время заговорить, поэтому стащил с лица респиратор и вскрикнул:
– Должен ли я включить свет?
Ответа не последовало, поэтому, пока густой дым вовсе не удушил меня, я крикнул снова, но более громко:
– Мистер Трелони, должен ли я включить свет?
Он не ответил, но с другой стороны комнаты я услышал голос Маргарет, звучащий прелестно и звонко, словно колокольчик:
– Да, Малькольм!
Я повернул выключатель, и электрические лампы вспыхнули. Но они оказались лишь тусклыми точками света в тумане темного дыма. В этой густой атмосфере трудно было добиться эффективного освещения. Я рванулся к Маргарет, руководствуясь, как ориентиром, ее белым платьем, поймал ее и схватил за руку. Она поняла мое беспокойство и сразу же сказала:
– Со мной все в порядке.
– Слава Богу! – ответил я. – А как остальные? Давай быстро откроем все окна и избавимся от этого дыма!
К моему удивлению она отвечала медленно, сонным голосом:
– С ними все будет в порядке. Им не причинили никакого вреда.
Я не переставал расспрашивать, как или на каком основании она составила себе такое мнение, но одновременно поднял кверху нижние рамы окон и опустил вниз верхние их части. Затем настежь открыл дверь.
Через несколько минут произошли заметные изменения в атмосфере. Черный плотный дым начал вылетать сквозь окна, затем усилилась яркость электрического света, и я смог рассмотреть комнату. Все мужчины лежали без сил. Доктор Винчестер лежал на спине возле дивана, как если бы он упал на пол и перекатился на спину, а у дальней стороны саркофага лежали мистер Трелони и мистер Корбек. Настроение мое сильно приподнялось, когда я увидел, что хотя они и без сознания, но все трое тяжело дышат и находятся как бы в состоянии ступора. Маргарет все еще стояла позади дивана. Сначала мне казалось, что она находится как будто в тумане, но с каждым мгновением Маргарет обретала все больший контроль над собой. Она вышла вперед и помогла мне поднять отца и подтащить его ближе к окну. Вместе мы проделали аналогично действия над двумя остальными, и Маргарет слетала вниз в столовую, вернувшись с графином бренди, который мы заставили их принять поочередно в качестве лекарства. Прошло всего несколько минут после того как я открыл окна, и все трое уже начали приходить в себя. В течение этого времени все мои мысли и усилия были поглощены их состоянием; но теперь, когда напряжение уменьшалось, я огляделся, чтобы понять, каковы были результаты нашего эксперимента. Густой дым почти исчез, но комната все еще находилась в тумане и была заполнена каким-то странным острым запахом.
Огромный саркофаг остался на том же месте… Шкатулка была открыта, и в ней лежали груды черного пепла. На поверхности саркофага, шкатулки и вообще во всей комнате лежал слой черной жирной сажи. Я подошел к дивану. Белая простыня все покрывала его часть, но она была отброшена в сторону, как если бы кто-то недавно встал с этого дивана и куда-то удалился.
Но не было ни единого признака самой Царицы Теры! Я взял Маргарет за руку и вместе с ней осмотрел всю комнату. Она неохотно оставила своего отца, за которым ухаживала, но достаточно послушно пошла со мной. Держа ее за руку, я прошептал:
– Что же стало с Царицей? Скажи мне! Вы же с доктором были так близко и должны были видеть, что здесь произошло!
Она очень мягко ответила мне:
– Я ничего не сумела заметить. До тех пор пока дым не стал совсем плотным, я не отрывала взгляда от дивана, и там все было без перемен. Затем, когда наступила такая темнота, что уже ничего нельзя было увидеть, мне кажется, я услышала какое-то движение возле меня. Должно быть, это был доктор Винчестер, который упал, лишившись чувств, но я не могу быть полностью уверена в этом. Я подумала, что это проснулась Царица, поэтому спустила на пол бедного Сильвио. Я не смогла разглядеть, что произошло с ним, но, очевидно, он сбежал от меня, так как его мяуканье раздалось где-то за дверью. Надеюсь, он не обиделся на меня!