— Меня еще вот что беспокоит, доктор. Вы коснулись этого, когда сказали, что он рисковый парень. Но этот процесс обретения последователей, он ведь опасен. Кто-нибудь из этих «протеже» может провалиться. — Я качаю головой. — Мне тут видится противоречие. С одной стороны, он умен. Очень умен и осторожен. С другой стороны, он сильно рискует. Не сходится.

Доктор Чайлд улыбается:

— Ты не пыталась найти самое простое объяснение этому противоречию?

Я хмурюсь:

— Вы о чем?

— Что он сумасшедший.

Я таращу на него глаза:

— Так в этом дело? Он безумен?

— Я немного поясню. — Его лицо становится серьезным. — Но не забывай об этой простой возможности. В нашей профессии это называется «бритва Оккама», она служила мне много, много раз. — Он откидывается назад. — Что касается деталей… Я думаю, здесь действуют два фактора. Один соответствует фантазии. Этой перекрученной пропаганде «чистоты расы», передаче эстафеты Джека Потрошителя и так далее. — Он делает паузу. — Второй фактор свидетельствует о голоде.

— Голоде?

— О том, что двигает всеми серийными преступниками. Потребность делать то, что они делают. Это сильнее осторожности. — Он пожимает плечами. — Контакты с другими, манипулирования ими, обработка их… Этот процесс иррационален. Помимо серьезных признаков безумия, Джек-младший отличается иррациональностью. Если у него отсутствует серьезная мотивация для поступков, до которой мы еще не добрались, тогда эти отклонения коренятся в чем-то отличном от рассудка. А именно в голоде. Он утоляет его преступлениями, и это утоление для него важнее, чем собственная безопасность.

— Значит, основной вывод — он безумен.

— Как я уже сказал.

Я раздумываю.

— Почему Потрошитель? Откуда эта одержимость шлюхами?

— Думаю, одно есть причина другого. Мне кажется, что шлюхи являются причиной фантазий о Потрошителе, не наоборот. Кто бы ни придумал эту тщательно выполненную пародию… — он пожимает плечами, — у них у всех проблемы с женщинами. Возможно, он подвергся сексуальному насилию или стал свидетелем такого насилия. Ирония в том, что мотивация и побуждающая причина у современной копии, весьма вероятно, очень схожи с мотивацией и побуждениями оригинала. Ненависть к женщинам, смешанная с сексуальностью и неудовлетворенным желанием. Старый вариант.

— И опять выходит, что он безумен. А тот, кто вбил ему все это в голову, был настоящим сумасшедшим.

— Да.

Я смотрю в сторону и думаю: «Предсказуемый и непредсказуемый. Движимый рассудком и безумием. Класс». И все же мне представляется, что мы узнали его немного больше.

— Спасибо, доктор Чайлд. Как всегда, вы очень помогли.

Он смотрит на меня. Глаза у нее печальные, усталые.

— Это моя работа, агент Барретт. Я позабочусь, чтобы тебе переслали мой отчет. И пожалуйста, будь с этим типом очень осторожна. Тут нечто новое. Верно, новое и может представлять интерес с научной точки зрения… — Он замолкает на секунду. — В реальной жизни это еще одно слово для обозначения опасности.

Я чувствую, как дракон во мне начинает шевелиться.

— Позвольте мне взглянуть на это со своей стороны забора, доктор. Как он это делает и почему? Возможно, тут есть новизна. Но что он делает? — Я мрачно качаю головой. — Убийство оно и есть убийство.

41

— Введи меня в курс дела.

Я сижу в кабинете заместителя директора Джонса. Он вызвал меня, чтобы я доложила, как продвигается расследование. Он останавливает меня, когда я упоминаю о Томми Агилере.

— Постой… Агилера? Он же сейчас на гражданке, разве не так?

— Он очень хорош. По-настоящему.

«Ты и представления не имеешь насколько», — думаю я.

— Я знаю, что он хорош. Дело не в этом. — У Джонса кислое выражение лица. Как будто хватил лимона. — На этот раз я не стану возникать, Смоуки. Но когда в следующий раз тебе вздумается приглашать посторонних, сначала проконсультируйся со мной.

— Слушаюсь, сэр.

— Продолжай.

Я рассказываю обо всем, включая визит к доктору Чайлду. Джонс, подумав, складывает руки на столе.

— Давай проверим, правильно ли я все понял. Он убил двух женщин. Каждое убийство он снял на видеопленку и переслал фильмы тебе. У него есть напарник. Он зациклился на тебе до такой степени, что пробрался в твой дом и поставил «жучки» на твоем телефоне и в машине. Он осуществил нападения на членов твоей команды и угрожает продолжать в том же духе. Он разыскивает потенциальных серийных убийц в дополнение к тем, с кем уже сотрудничает. Он не тот, кем себя считает. Я все перечислил?

— Да, сэр.

— У вас есть его отпечатки пальцев и, возможно, ДНК. Вы знаете его принцип действия и теперь надеетесь найти порносайты, на которые он подписался, чтобы предотвратить очередное убийство. Так?

— Да, все правильно, сэр. Теперь я хочу задействовать прессу, мне нужно ваше разрешение.

Он настораживается. По большей части мы средства массовой информации не любим. Мы взаимодействуем с ними в том случае, если считаем, что это может принести пользу расследованию. Я думаю, что сейчас именно такой случай. Мне необходимо убедить в этом Джонса.

— Зачем?

— По двум причинам. Первая — ради безопасности. Дело в том, что, хотя картинка и вырисовывается, мы никак не можем сказать, когда поймаем его. Мы хотим предупредить людей. Самое время.

Он недовольно смотрит на меня:

— А вторая причина?

— Доктор Чайлд сказал: если преступник узнает, что́ на самом деле хранится в присланной им банке, он будет потрясен. Сильно. Он может даже сорваться. Нам необходимо выбить его из колеи, сэр. До настоящего времени он действовал нагло и спокойно. Теперь у нас есть информация, которой он не владеет. Это хорошее оружие. Я хочу им воспользоваться.

— Он может взорваться, Смоуки. Я не говорю об этой его больной фантазии. Я говорю об управляемой ракете, направленной прямо на тебя.

— Да, сэр. Может быть. И тогда мы его поймаем.

Он внимательно смотрит на меня. Встает и подходит к окну. Начинает говорить, стоя спиной ко мне:

— Его одержимость тобой… — Он поворачивается. — Я хочу, чтобы ты была очень, очень осторожна. Я… — Он колеблется. — Я не хочу повторения истории с Джозефом Сэндсом. Никогда.

Я не нахожу слов. Потому что я ощущаю волнение, исходящее от Джонса.

— Я знаю тебя с того времени, как ты пришла в Бюро, Смоуки. Ты тогда была молодой и полной энтузиазма. Мне небезразлична твоя судьба. Ясно?

Я вижу боль в его глазах.

— Да, сэр. Я буду осторожна.