Кэтти замолчала. Теперь она ждала нашей реакции. А я, размышляя о бесконечных неделях в больнице, вспомнила, как ненавидела все до единого изречения, которыми меня успокаивали, всю пресловутую народную мудрость. Потому что не существует на свете подходящих слов.
— Я не знаю, что сказать, — произнесла я.
Кэтти улыбнулась, на этот раз искренне и тепло.
И эта улыбка застигла меня врасплох.
— Спасибо.
Мы поняли друг друга.
— А теперь, Кэтти… Что же он вам все-таки дал?
Кэтти махнула на дверь:
— Спальня справа. Поищите в верхнем ящике.
Келли кивнула мне, встала и пошла в спальню. Через минуту она вернулась с озабоченным лицом, села и разжала кулак. На солнце что-то сверкнуло. Жетон полицейского.
— Это мой, — сказала Кэтти. — Мой жетон.
Я уставилась на него.
— Символы — они символы и есть.
В полнейшем замешательстве я вопросительно взглянула на Келли. Она пожала плечами.
— Кэтти, вы не знаете, почему Незнакомец придавал жетону особое значение? — спросила я.
— Нет. К сожалению, нет. Уж поверьте, я столько думала об этом.
Моему разочарованию не было предела. Не из-за Кэтти, конечно. Я пришла сюда взволнованная возможностью получить ответ, надеялась получить. А в результате нашла еще одну головоломку.
— Вы не могли бы мне кое-что сказать? — спросила Кэтти.
— Конечно.
— Вы опытные агенты? Вы поймаете его?
Хриплый, алчущий голос жертвы, полный сомнений и надежды. Я не смогла разобрать всех эмоций, которые отразились на ее лице. Радость, гнев, печаль, надежда, жажда мести — да много чего. Калейдоскоп из света и тени.
Я пристально смотрела на Кэтти, на шрам у линии волос, на собственное отражение в ее очках. Я видела уродство шрама — и красоту, которую он не сумел испортить. Меня вдруг охватило ужасное чувство. Боль, гнев и невыносимое желание уничтожить зло.
Келли ответила за меня:
— Мы — лучшие, моя сладкая. Самые лучшие.
Кэтти уставилась на нас. Я чувствовала, что она «видит», не важно, глазами или душой.
— Хорошо, — прошептала она и кивнула.
— Кэтти, вам нужна охрана? — спросила я.
Она нахмурилась:
— Зачем?
— Я… мы ищем Незнакомца. И он наверняка в курсе. Вероятно, он даже хочет, чтобы его нашли. Это поможет ему вернуться к прошлым интересам.
— Вы имеете в виду, ко мне?
— Возможно. Я знаю, он обещал оставить вас в покое, если вы поступите, как он велел. Только ему нельзя доверять.
Кэтти надолго погрузилась в размышления. Наконец покачала головой:
— Нет, спасибо. Я сплю с пистолетом под подушкой, и у меня отличная сигнализация. — Она горько улыбнулась. — Отчасти я даже надеюсь, что он решится нанести мне визит. Я была бы счастлива грохнуть его.
— Вы уверены?
— Да, уверена.
Я взглянула на Келли, и мы поняли друг друга без слов: «Припаркуем напротив машину, хочет Кэтти этого или нет».
Кэтти вновь глотнула кофе. «Остыл, наверное», — подумала я.
— Окажите мне любезность.
— Все, что угодно, — ответила я серьезно.
— Дайте мне знать, когда все закончится.
Я подошла к ней и взяла за руку.
— Когда все закончится, Сара даст вам знать.
Кэтти помолчала, затем крепко сжала мне руку.
— Хорошо, — вновь сказала она и с достоинством высвободилась.
Мне хотелось подумать, и я попросила Келли вести машину, а сама села рядом и уставилась в лобовое стекло. Только что мы обсуждали разговор с Кэтти, разгадывали головоломку с полицейским жетоном и дурацкую фразу про символы. Но ничего не придумали.
Мысли путались. Я ощущала воодушевление и одновременно разочарование, а еще — нереальность происходящего. Воодушевление пришло от того, что мы действовали, искали убийцу и получили новые сведения. Однако вопросы, на которые не было ответов, принесли разочарование.
Ощущение нереальности охватило меня по выходе от Кэтти, на подъездной аллее. Прошлой ночью, когда я читала дневник Сары, я «встретилась» с Кэтти Джонс в первый раз. Она только-только стала полицейским, была полна энтузиазма. Здоровая молодая женщина, правда, с комплексами. Добрая. Чуткая. После встречи с Кэтти нынешней — слепой, озлобленной — я почувствовала себя так, будто узнала конец истории прежде, чем добралась до середины. Будто совершила путешествие в машине времени.
Из задумчивости меня вывел телефонный звонок. Я взглянула на определитель. Это был Алан.
— Что случилось? — спросила я.
— Есть кое-что интересное, и это кое-что может стать полезным для нас, — прогремел Алан.
Я выпрямилась.
— Что?
— Ну, я сейчас стою напротив дома Лэнгстромов. И знаешь, что самое интересное? Он до сих пор считается домом Лэнгстромов.
Я нахмурилась, озадаченная.
— Что-то не пойму.
— Мы с Барри просмотрели документы по этому делу, и в процессе у меня возникли кое-какие соображения. Я решил, что необходимо увидеть место преступления. Несмотря на то что делу уже десять лет.
— Ты прав.
— У Барри подружка в архиве, знакомые женщины в телефонной компании, — продолжал Алан. Я прямо видела, как он глазами вращает. — Короче, мы выяснили, что дом принадлежит… Кому бы ты думала? Трастовому фонду Сары Лэнгстром!
— Что?! — воскликнула я. Келли бросила на меня пронзительный взгляд.
— Вот и я так же отреагировал. «Хорошо, — подумал я, — может, ее родители были намного состоятельней, чем мы думали. Может, у этой истории будет счастливый конец и Сара станет владелицей крупной суммы денег?» Оказалось, не все так просто. Несомненно, Лэнгстромы преуспевали и даже имели более высокий доход, чем обычно у среднего класса. Но они не были богатыми, понимаешь?
— Ну? — спросила я, сгорая от нетерпения.
— Так вот. Оказалось, что после убийства родителей Сары какой-то неизвестный учредил ее трастовый фонд. Предположительно этот человек был большой поклонник творчества миссис Линды Лэнгстром.
— Вот это да!
— У фонда нет фактического адреса, им управляет адвокат по фамилии Гиббс. Он не раскроет нам имя спонсора прямо сейчас, и не потому, что он сволочь. Просто Гиббс действует в соответствии с правилами адвокатуры.
— Мы должны выписать ему повестку, — взволнованно сказала я. — Поклонник? Это уже теплее!