– Послушайте, начальник, я выясню, чьих это рук дело, обязательно выясню.

Не ожидая реакции Джеффри, он развернулся и зашагал к машине. Джеффри проследил, как они отъехали, и направился к дому.

Негромко постучав, он вошел внутрь. Уилл Харрис сидел в своем кресле, рядом стакан чаю со льдом. Он встал, приветствуя Джеффри.

– Я не хотел отрывать вас от дел, – сказал Уилл. – Просто доложил о происшествии. Моя соседка испугалась.

– Какая соседка? – спросил Джеффри.

– Миссис Барр, что живет через дорогу. – Он ткнул пальцем в окно. – Женщина пожилая, пугается по любому поводу. Она говорит, что ничего не видела. Ваши люди уже ее допрашивали. – Уилл вернулся к креслу, поднял белую бумажку и протянул ее Джеффри. – Вообще-то я тоже немного испугался.

Джеффри взял записку и прочел напечатанные на белом листе слова угрозы: «Скоро сдохнешь, ниггер».

Джеффри тщательно сложил записку и засунул в задний карман. Огляделся вокруг.

– У вас здесь уютно.

– Спасибо, – ответил Уилл.

Джеффри повернулся к фасадному окну. Его терзало дурное предчувствие. Жизнь Уилла Харриса из-за его вчерашнего визита оказалась в опасности.

– Не возражаете, если я сегодня переночую у вас на кушетке? – спросил он.

– Думаете, в этом есть необходимость? – удивился Уил.

Джеффри пожал плечами:

– Береженого Бог бережет.

12

Лена сидела дома за кухонным столом, уставившись на солонку и перечницу, и пыталась подытожить события прошедшего дня. Райан Гордон виноват лишь в том, что он придурок. Если Джулия Мэтьюс достаточно умна, то она поехала домой или решила временно никому не показываться на глаза, чтобы отделаться от своего приятеля. Следовательно, в колледж они ездили зря. Так и не нашли подозреваемых в убийстве сестры.

С каждой минутой, с каждым часом из-за отсутствия реальных зацепок Лена становилась все злее и злее. Сибилл всегда предупреждала ее, что злость – опасное чувство, что надо питаться другими эмоциями. Теперь же Лена поняла, что никогда не сможет ни радоваться, ни даже грустить. Утрата опустошила ее, и злость стала единственным чувством, поддерживающим жизнь. Лена не пыталась подавить в себе злость – она дала ей волю расти, словно раковой опухоли, чтобы не сломаться от беспомощности. Злость поможет справиться с бедой. Когда убийца будет пойман, когда найдется Джулия Мэтьюс, тогда Лена нагорюется.

– Сибби, – застонала Лена, закрыв лицо руками.

Даже во время допроса Гордона ее преследовал образ сестры. Чем отчаяннее она с ним боролась, тем упорнее он возникал.

Воспоминания приходили обрывками. Только что она сидела напротив Гордона и смотрела на его жалкое позерство – и вдруг оказалась на пляже. Ей двенадцать, она ведет Сибилл к морю поиграть в воде. Когда Сибилл потеряла зрение, Лена стала ее глазами: Сибилл будто вновь обрела возможность видеть. Лена до сих пор считала, что стала хорошим следователем благодаря необходимости видеть за двоих. Она обращала внимание на детали. Прислушивалась к своей интуиции. Теперь чутье подсказывало, что бесполезно тратить время на Гордона.

– Привет. – Хэнк достал из холодильника кока-колу и протянул бутылку Лене, но она отказалась.

– Откуда?

– В магазине купил. Как прошел день?

Лена не ответила на вопрос.

– Зачем ты пошел в магазин?

– У тебя тут есть нечего, – сказал Хэнк. – Удивительно, что ты не отощала.

– Не надо покупать мне продукты, – запретила Лена. – Когда ты возвращаешься в Рис?

Вопрос задел его.

– Через пару дней, наверное. Если я тебе мешаю, могу остановиться у Нэн.

– Можешь жить здесь.

– Никаких проблем, Ли. Она предлагала мне свой диван.

– Не стоит останавливаться у нее, – сердито сказала Лена. – Ладно? Все. Если ты на пару дней, то я не возражаю.

– Я могу пойти в отель.

– Хэнк! – повысила голос Лена. – Хватит об этом. У меня был трудный день.

Хэнк нервно крутил в руках кока-колу.

– Хочешь поделиться?

– Нет, – ответила она, еле сдержав слова: «Не с тобой». Он глотнул колы и уставился в стену.

– Зацепок нет, – сказала Лена. – Список пустой. – Хэнк вопросительно поднял брови, и она объяснила: – Мы составили список насильников, которые поселились в Гранте за последние шесть лет.

– Такую информацию фиксируют?

– Слава Богу, да, – ответила Лена, предотвратив споры о правах гражданина.

Как бывшему наркоману, Хэнку неприкосновенность личной жизни была дороже, чем здравый смысл. Лене не хотелось обсуждать, как платят за грехи вышедшие из тюрьмы заключенные.

– Так, значит, у тебя есть список?

– У нас у всех есть по списку, – пояснила Лена. – Мы стучим в двери, ищем соответствующего человека.

– Чему соответствующего?

Лена посмотрела на него, раздумывая, вдаваться ли в подробности.

– Такого, который в прошлом совершил нападение с изнасилованием. Белый, в возрасте от двадцати девяти до тридцати пяти. Чтобы он считал себя верующим. Видел раньше Сибилл. Преступник должен был знать, куда она ходит, значит, имел представление, как она выглядит.

– Довольно четкий портрет.

– Да, но в списке почти сотня людей.

Хэнк присвистнул.

– В Гранте-то? – Он недоверчиво покачал головой.

– Это только за последние шесть лет, Хэнк. Если никого не найдем, то расширим список лет на десять-пятнадцать.

Хэнк поправил волосы. Лена ткнула пальцем в его голые руки.

– Я хочу, чтобы ты сегодня вечером не снимал пиджак.

Хэнк посмотрел на старые следы от уколов.

– Хорошо, если тебе угодно.

– Придут полицейские. Мои друзья. Люди, с которыми я работаю. Увидят шрамы и все поймут.

Он вгляделся в рябую поверхность кожи.

– Не надо быть полицейским, чтобы понять, что это.

– Не заставляй меня краснеть, Хэнк. Мне и так уже пришлось сказать начальнику, что ты наркоман.

– Сожалею.

– Да уж, – вздохнула Лена, не зная, что добавить. Она боролась с искушением унизить его. Вместо этого она вдруг сказала: – Я не в настроении вести задушевные разговоры.

– Жаль, – ответил Хэнк, однако не ушел. – Нам надо обсудить, что ты будешь делать с прахом сестры.

– Не сейчас.

– Я говорил с Нэн…

– Мне плевать, что об этом думает Нэн, – оборвала его Лена.