— Он говорит, он рад, что все это помнит. Наверное, он хочет сказать, что никогда этого не забудет.
Йама стянул с шей веревку с монетой и завертел ее в левой руке, жестикулируя правой.
Воспользуйся этим, если тебе предстоит сюда вернуться.
Ананда сначала запутался, потом все-таки перевел.
Вдалеке в темноте раздались свистки милиции. Йама впихнул монету в руку мальчика, бросил долгий, жадный взгляд на Дирив, повернулся и побежал вверх по насыпи к лабиринту гробниц Города Мертвых.
* * *
Йама не успел далеко убежать, когда его перехватил корабль. Он прятался в глубине Великой Реки, подальше от берега, и сейчас вынырнул из темноты, завис прямо над поверхностью залитых водою полей и наклонил одно крыло так, чтобы оно касалось поверхности дамбы. Йама взошел на борт, и корабль тотчас взмыл вверх, за пределы мира.
— Я ее видел, — сообщил кораблю Йама. — И должен снова увидеть. Должен. Будет то, чему суждено быть, независимо от нашей воли.
Фантом корабля, маленькая девочка, захлопала в ладоши, когда Йама объяснил, чего он хочет. За ее спиной уходила в беззвездное небо стеклянная равнина с толпой призрачных статуй. Девочка сказала:
— Ты все еще нездоров, господин.
— Конечно, я нездоров, я никогда не буду здоров. Я слишком много видел. Слишком много сделал. Думаю, долгое время я был сумасшедшим, но не знал этого. — Йама снова почувствовал, как на него накатывает безумие, мысли ветвились, ветвились, остановить их было невозможно.
— Петля будет очень короткой, господин, я не могу гарантировать ее точность.
Йама начал смеяться, все сильнее и сильнее, и никак не мог остановиться; наконец он зажал себе рот. Этот истеричный смех пугал его. Смех рождался где-то в самой глубине, закипал, сотрясал все его тело. Кажется, он никогда не остановится. Потом Йама все же подавил истерику и сказал:
— Выполняй.
— Я сделаю все возможное, господин, — уязвленным тоном ответил корабль. Его построили с расчетом, что он будет гордиться сделанным.
— Доставь меня туда, кораблик, я знаю, у тебя получится.
Будет то, чему суждено быть.
* * *
Ночь, лето, Око Хранителей смазанным отпечатком тускло светится в черном небе. Башня доктора Дисмаса торчит обожженными развалинами. Обуглившиеся обломки разбросаны вокруг выломанной двери. Приближается полночь, но в стенах города Эолиса горят все огни.
Из-за летней жары граждане Эолиса, амнаны, днем спят в своих прохладных бассейнах и ваннах, а на закате начинают работу. На улицах светят газоразрядные лампы, огни горят в каждом окне. Двери таверн, лавок, мастерских распахнуты настежь.
Толпы народа гуляли по дороге вдоль старой береговой линии, где раскинули полотняные палатки торговцы с сухих холмов ниже Эолиса и кричали продавцы жареных водорослей и орехов. На зигзагообразной лестнице стоял шарлатан-лекарь и на все лады расхваливал достоинства патентованного эликсира. В ворота как раз проходила партия верблюдов, когда на набережной, опираясь на посох, появился Йама в своем серебристом изорванном плаще.
Никто не обратил на него внимания. Скорее всего он был похож на странствующего монаха. Хотя Эолис был маленьким и бедным городом, его часто посещали паломники, потому что он считался одним из самых священных городов в Слиянии. Йама проложил путь через толпу крупных, плохо сложенных, оплывших людей, и никто не сказал ему ни слова и даже не взглянул в его сторону.
Стальная дверь склада, которым владел отец Дирив, была распахнута, но ее охранял человек с карабином. Он мрачно глянул на Йаму, когда тот шел к входу для членов семьи.
Слова, открывающие дверной замок, не изменились, но даже если бы изменились, Йама в мгновение ока заставил бы его открыться. Позвав Дирив по имени, он прошел через арку в маленький дворик, где в мозаичной чаше бил небольшой фонтан. Она не должна была там находиться. Он знал, что не должна, но она оказалась здесь! Вот она сбегает с винтовой лестницы, легкие светлые волосы нежным облаком взлетают над бледным лицом.
Она застыла на повороте лестницы чуть выше его головы.
На ней была плотная шелковая кофточка цвета слоновой кости и длинная юбка из многослойного газа. Она спросила:
— Кто впустил тебя, господин? Не думаю, что сегодня вечером мой отец будет заниматься делами.
— Ты не узнаешь меня?
Большие темные глаза обшарили его заросшее лицо. Подумав, она сказала:
— Ты — отшельник, которому Йама спас жизнь. Зачем ты вернулся? Как ты вошел? Ты знаешь что-нибудь о Йаме? Он…
— Он здесь, Дирив.
— Здесь? Где? Он ранен? У тебя такое мрачное лицо, господин. Ох, не говори мне, что он погиб!
Йама рассмеялся.
— Любовь моя, я в два раза более живой, чем любой человек в мире.
Лицо Дирив вдруг изменилось. Она взлетела над перилами и упала в его объятия. Ее дикий взгляд, жар ее тела, руки — все в ней жаждало узнавания. Со стуком, забытый, упал посох. А они все не могли разжать объятий.
— Ты, — прошептала Дирив, оседая в его руках. — Я знала, что это ты, просто не разрешала себе поверить.
— Теперь ты можешь поверить, Дирив. У нас очень мало времени.
Она отстранилась от него, не выпуская его рук:
— Но ты ранен!
Йама сначала не понял, что она имеет в виду. Он позволил кораблю залечить все мелкие ссадины и царапины, полученные в драке с Лудом и Лобом. Потом он дотронулся до шрамов с левой стороны лица и сказал:
— Это старые раны.
— Я не про них, — ответила Дирив и вдруг закричала:
— Йама, Йама!
Сначала она пыталась сама удержать его, но потом осторожно уложила на землю и отправилась за отцом.
* * *
Лишь к рассвету Йама настолько оправился, что смог рассказать часть своей истории. Его вымыли и надушили, бороду и волосы расчесали и подстригли. Теперь он был одет в чистую рубашку и штаны. Его накормили соленым говяжьим бульоном и сладкими жареными креветками. Он сидел с Дирив, ее отцом и матерью, Кареноном и Кадев, в саду на крыше склада. Он рассказывал им, как сбежал от префекта Корина в Изе, как сел на корабль и отправился на войну в низовья, как его заразил доктор Дисмас и заставил воевать на стороне еретиков, как он полетел за край мира и вернулся вспять по времени через пространственную щель.
О многом он умолчал. Дружба с Пандарасом и смелой сумасбродкой Таморой, все их приключения в Изе и во Дворце Человеческой Памяти, чудо, которое ему позволили сотворить, уничтожение машины — хозяйки доктора Дисмаса в Стеклянной Пустыне, встреча с последними людьми его расы на космическом корабле — все это осталось за пределами повествования. Сейчас для этого не было времени.