— У нас нет времени, — сказал он. — Скоро Эолис подвергнется нападению. Я не знаю, когда именно, но к завтрашнему вечеру — точно.
Отец Дирив возразил:
— Полагаю, мы еще очень далеко от еретиков. Если бы нам угрожала их армия или флот, нас бы наверняка предупредили.
— На вас нападут не еретики, а военный корабль из Иза.
Крейсер, которым командует человек, желающий мне зла.
— Надо это предотвратить! Прежде всего мы предупредим эдила. — Каренон встал. Высокий, стройный, в черным камзоле и брюках, он, казалось, сейчас взмахнет руками и улетит в небо. — Я немедленно отведу тебя в замок, Йамаманама.
— Нет, — ответил Йама, — ты этого не сделаешь.
Калев спросила:
— Сколько людей погибнет, Йамаманама, когда придет этот крейсер?
— Город будет разрушен. Многие спасутся на той стороне реки. Я не знаю, сколько людей туда не поедут.
Каренон с негодованием спросил:
— И ты допустишь, чтобы люди ничего не узнали?
Йама склонил голову. Все его мертвые! Тысячи, которых он убил под гипнозом доктора Дисмаса. Сам доктор Дисмас и префект Корин. Экипаж «Соболя». Солдаты, которые поймали его в Городе Мертвых, и их маг. Женщина-регулятор и последние люди его расы в далеком прошлом. Тамора. А через несколько дней его приемный отец умрет от стыда и горя, потому что не сумеет предотвратить сожжение Эолиса.
Дирив взяла его руку в свою и спросила:
— Неужели вы не видите, что, если бы он мог, он бы спас всех?
— Я так долго думал об этом, что почти сошел с уда, — с мукой в голосе сказал Йама. — Если бы я мог, то спас бы всех — и друзей и врагов. Но ведь неизвестно, сколько людей тогда умрет. И все те, кого я хочу спасти, могут все равно погибнуть…
Возникшее молчание нарушили далекие звуки колоколов: рыбачьи лодки входили в канал, ведущий к Новому причалу, где они пришвартуются и будут разгружать добычу. Близился рассвет. В городе закрывались окна и двери, люди готовились к длинному, жаркому праздному дню.
Наконец Каренон сказал:
— Я предупрежу хотя бы своих рабочих. Если я знаю, они тоже заслужили, чтобы им сообщили.
— Нет, — твердо ответил Йама. — У них здесь семьи. Они захотят взять их с собой, новость будет распространяться, покуда не узнает весь город. Эта цепочка не имеет конца.
Сделай одно, и события будут ветвиться и ветвиться, пока ты не окажешься совсем не там, откуда начал. Нет. Будет то, чему суждено быть.
Каренон бросил на Йаму проницательный, обеспокоенный взгляд.
— Где ты это слышал?
— Он знает про Беатрис и Озрика, — пояснила Дирив.
— Я могу забрать вас отсюда, — обратился к Каренону Йама. — Вы можете отправиться со мной в прошлое. Потому что я ухожу именно туда.
— Думаю, и нам туда, — сказала Дирив.
Его любовь к ней вернулась со всею прежней, неудержимой силой, и какой-то миг ему казалось, что он снова потеряет сознание.
Калев произнесла с мрачным удивлением:
— Значит, ты…
— Мы не знали, — поспешил перебить ее муж. — Думаю, это и к лучшему, что не знали, но это бы нам очень помогло.
Я-то надеялся, что ты и Дирив составите пару, Йамаманама.
И тогда, возможно, все обернется не так тяжело, как было предсказано. Он засмеялся и добавил:
— Ну не дурак ли?
— Отправляясь сюда, ты заранее знал, что здесь будет очень тяжело, напомнила Калев. — Но ты все равно приехал.
Йама никогда не обращал особенного внимания на родителей Дирив. Они всегда держались с ним официально и сдержанно, тем не менее поощряли его свидания с Дирив. Он раньше думал, что это связано с его положением. Он был сыном высокопоставленного чиновника из Департамента Туземных Проблем, пусть даже и приемным. Над отцом Дирив насмехались, считая его амбициозным и высокомерным; в городе полагали, что он толкает дочь к супружеству, которое принесет ему новые выгоды и власть. Теперь Йама видел, что Каренон и Калев были обычными людьми, взвалившими на себя необычное бремя, они даже были готовы пожертвовать дочерью, чтобы помочь спасти мир.
Йама опять повторил:
— Я могу вас спасти. Я знаю, что вы покинете город до нападения. Я могу забрать вас в самое безопасное место на свете — в прошлое.
Каренон пробежал пальцами по листьям герани, цветущей по краю сада. В воздухе возник резкий сладкий запах.
Его тонкие белые волосы шевельнулись от налетевшего с реки ветерка. Становилось теплее. Край неба посветлел.
Наконец Каренон сказал:
— Нет, мы останемся. То есть мы покинем город, но останемся в этом времени. У нас достаточно денег, кое-что мы захватим с собой. Может, до конца света успеем сколотить еще одно состояние. Сколько до него осталось?
Йама опустил голову. Он чувствовал стыд и страх, стоя по-прежнему лицом к лицу со своим поражением.
— Я не знаю, — выдавил он.
Каренон возразил:
— Но ведь конец света наверняка уже развивается. Уровень Великой Реки постоянно падает, хотя эдил рассчитал, что она не пересохнет еще много лет. Если конец придет раньше, мы можем дожить и увидеть новые миры, которые нам были обещаны.
— Разве вы не понимаете? Все нужно сделать так, чтобы он мог снова здесь появиться! — воскликнула Дирив, а Йама спокойно добавил:
— И я ведь этого еще не выполнил.
— Но река мелеет, — вновь вмешалась Дирив, — а Беатрис говорит…
— Первая часть, — продолжал Йама, — поворот конца реки в будущее, оказалась легкой. Но я не смог осуществить вторую. Я думал, что вместо этого я сумею изменить ход вещей и найти новый путь…
Дирив улыбнулась:
— И уничтожить еретиков? Ты всегда мечтал с ними сражаться, Йама, особенно когда погиб Тельмон. Но если ты уничтожишь еретиков, то лишь поможешь делу Комитета Общественной Безопасности, а ведь ты не можешь допустить этого, правда?
Йама кивнул:
— Они убили моего отца.
Каренон вставил:
— Просто позор, когда ссылают столько верных Департаменту людей.
— Я имею в виду, что это будет в будущем. Город сожжет человек из Комитета Общественной Безопасности. А мой отец этого не переживет.
— Они будут хуже еретиков, — сказала Дирив.
— Такое уже случалось, — заметил Йама. — Тирания может победить всех своих врагов, но она неизбежно разрушает себя изнутри. Колесо поворачивается, и все начинается сначала.
— И ты именно этого хочешь? — спросила Дирив. — Чтобы мир вечно оставался неизменным?
— Нет. Да это и невозможно. Мне было позволено совершить чудо, Дирив. Расы аборигенов станут такими же, как мы. У них появится самосознание, и в конце концов они достигнут просвещения. Это уже немало. Если бы я смог сделать только это, я был бы доволен.