– Я все помню, какой ты был в тот вечер во Флориде, – сказала она. – Я часто про это думаю. Что за девка с тобой была?
– Да так, ничего особенного.
– Миссис Креймер заболела, и позвали доктора. И никто не может понять, что с ней.
– Какая миссис Креймер?
– Сестра Джинни, сводная сестра. Только она куда старше.
– Кой черт, при чем тут это – что она заболела?
– Не знаю. Просто так подумала.
– О господи!
– Я просто так подумала, – упрямо повторила Клара.
Она подумала об этом, чтоб выкинуть из головы воспоминание о том вечере с Лаури, обо всем, что тогда было… как она пришла к нему домой. Если не отогнать те мысли, поневоле начнешь дуться, и Лаури станет скучно, а он, может, и без того придумывает отговорку, чтоб пораньше от нее уйти… сейчас, верно, уже часов шесть, пора бы поужинать. Она ему еще раньше сказала, что сама сготовит ужин. А вдруг вся еда, которую она накупила, так и останется цела до завтра? От этой мысли на миг даже муторно стало.
– Я немножко тут похожу, – сказала Клара. – Хорошо, прохладно.
Возле того места, где она стояла, было довольно глубоко. И вода прозрачная, видно каменистое дно.
– Вздумала шлепать по воде? – спросил Лаури.
Клара скинула туфли. Подошвы ног загрубели, ведь летом она почти всегда ходила босиком. Она сошла со своего камня и удивилась – сверху вода совсем теплая.
– Люблю по воде шлепать, – сказала она. – Я, когда маленькая была, всегда так делала.
Так, наверно, сказала бы сейчас любая девчонка; Клара вовсе не считала это ложью. Но Лаури, видно, что-то почувствовал – может, оттого, что голос ее прозвучал резковато, и, когда она обернулась, он внимательно смотрел на нее.
– А ты, когда был маленький, не шлепал по ручьям?
– Я слишком быстро вырос, – сказал Лаури.
Она медленно шла по реке, пальцы и ступни в воде казались белыми. Замочила ноги выше колен, пришлось еще поднять подол. Сперва мокрым ногам было прохладно, потом их обожгло солнцем. Оборачиваясь к Лаури, она поминутно отбрасывала волосы со лба.
– Я тоже выросла быстро. Коли считать по-настоящему, так я тоже взрослая, не хуже тебя.
Лаури фыркнул.
– Не насмехайся, черт… – Клара наклонилась, вытащила что-то из воды, оказалось – бочарная клепка, вся в окалине и каких-то крохотных слизняках. Клара поспешно разжала пальцы.
– Лаури, а ты любил своих родных?
– Не знаю. Не любил.
– А почему?
– Не знаю.
Клара осторожно подняла одну ногу из воды.
– А я любила. Хочешь не хочешь, а любишь.
– Ну, я в таких делах с пеленок умел не хотеть, – сказал Лаури.
Он пошевелился, вытянул ногу. Голос его прозвучал то ли неуверенно, то ли смущенно – лучше этого не замечать, не придираться по мелочам… Клара пошла дальше вглубь, вздернув юбку, собрав ее вокруг бедер. Лаури отбросил сигарету, она не долетела до воды.
– Никогда не понимал этих вещей… не понимаю, что людей связывает, – серьезно сказал Лаури. – Что это за связи, которых не видно. А вяжут намертво, не вырвешься, хоть тресни… вроде как вынесло на берег, уволокло, опять вынесло, и все время вместе, не отцепишься… Не ходи дальше, утонуть захотела? Я за тобой в воду не полезу.
– Не утону.
– Хорошо бы все, что у меня есть, запихать в один мешок и унести. Не хочу я, чтоб меня привязали к одному месту. Если обзаведешься всякой всячиной – вот как мой отец, – она путается под ногами и все заслоняет, ничего из-за нее толком не видно. Заведешь себе собственность – и дрожи над ней. Дрожи, что все потеряешь.
– А я бы не прочь, – хмуро сказала Клара.
Лаури, должно быть, не услышал.
– Если уж расшибаться в лепешку, так я по крайней мере хочу понимать – ради чего. Не желаю никакого наследства. Не желаю заполучить полный дом мебели и сколько-нибудь акров земли, а потом надрываться и голову ломать, как бы она уродила… Да пропади оно все пропадом!
Клара глянула через плечо. На таком расстоянии не разобрать, но, может, опять у губ Лаури прорезались знакомые морщинки.
– Больно ты непонятно заговорил, – заметила она, ей стало страшновато: мало ли что он еще скажет.
Лаури помолчал. Потом сказал совсем другим тоном:
– Клара, а не хватит тебе валандаться в этой луже?
Она закинула голову, поглядела на небо, ощутила, как тяжелой волной упали на спину длинные волосы. Без малейшего удивления подумала – вот шаришь глазами по небу, а опереться не на что, не сыщешь там ни конца ни края. В голосе Лаури прозвучало что-то знакомое, однажды она это уже слыхала, а сейчас никак не припомнить… Она закрыла глаза; от солнца лицу стало горячо.
– Вылезай оттуда, – сказал Лаури.
– Иди ты к черту. Командир нашелся.
– Иди сюда, Клара.
– Клара, Клара. Почем ты знаешь, как меня зовут?
– Забредешь куда не надо, там течение быстрое, свалит с ног.
– Не свалит.
– Ну что ж, я тебя не собираюсь вытаскивать, уважаемая.
– А тебя никто и не просит.
– Нам пора в город.
– Мне не к спеху.
– А может, мне к спеху.
– Тебе тоже не к спеху, – возразила Клара и лениво пожала плечами.
Все же она вышла из воды, ступила на сухие камни, под захолодевшими ногами они казались какими-то странными на ощупь, будто ткань. Клара широко раздвинула пальцы ног, на побелевшем камне они были точно растопыренная пятерня, готовая что-то схватить. И вдруг увидела меж пальцев что-то темное, мягкое, склизкое, точно червяк.
– Ой!
Она отдернула ногу, отскочила и, стоя на одной ноге, опять отчаянно затрясла другой.
– Лаури, сними! – закричала она. – Помоги… скорей… пиявка!
Она сломя голову бросилась к Лаури, он подхватил ее. Все помчалось, понеслось, даже смех Лаури был быстрый, еще не успев отсмеяться, он оторвал пиявку – раз! – и отшвырнул прочь. Клара чувствовала, что побледнела как полотно, все мышцы ослабли, словно пиявка и впрямь высосала у нее кровь до последней капли. Всхлипывая, она откинулась на землю, а когда в глазах прояснилось, Лаури больше не улыбался.
Он наклонился над ней.
– Зря ты это, – сказал он без улыбки.
Она тупо смотрела ему в лицо, как на чужого, который невесть откуда взялся. Он поцеловал ее и, пока она пыталась отдышаться, налег на нее всей тяжестью, и она в страхе вспомнила – ведь так уже однажды было, да-да, много лет назад… внезапное воспоминание оглушило ее, как пощечина, и разом привело в себя.