— Комната будет очень красивая, — еле слышно произносит Мори. — А вид…
Мистер Мартене продолжает скулить. Мори осторожно ходит по комнате, трогает голые бревна, постукивает костяшками пальцев по оконному стеклу. Он просто не может не смотреть на пляж, хотя и знает, что Ник с Изабеллой пошли в другую сторону.
Заблудились, неужели заблудились, но это, конечно, ерунда — как можно заблудиться на пляже. К тому же Ник всю жизнь ездит на остров Маунт-Данвиген.
Капля дождя — растеклась звездой. По грязному зеркальному стеклу.
Небо затягивают тучи, горизонт исчезает в тумане, в воздухе пахнет сыростью и слегка холодает. Собирается буря. Ветер, ветры меняют направление. Дует с востока. С океана, воет, даже как-то возбуждает. Но мысли Мори, конечно, о другом.
(Все знают? Говорят об этом?.. Жалеют его?)
(Смеются над ним. Бедняга. Еще и не женился, а смотрите — какое вызывающее поведение!)
Время? Две-три минуты пятого.
Изабелла в общем-то не хотела ехать на остров Маунт — Данвиген. Хотя, конечно, сказала она, ей не терпится познакомиться с Ником. Но их же с Мори пригласили Мейзары на свою коневодческую ферму в Брин-Дауне, штат Виргиния; туда должны были приехать несколько школьных подруг Изабеллы, в том числе дочь французского посла, которая так любит Изабеллу. И было бы неполитично упустить такую возможность, сказала Изабелла со своим прелестным акцентом, чуть смущенно дернув носиком: она-де ненавидит себя за то, что знает такие вещи, а тем более об этом говорит, — нет, это было бы совсем неполитично: ведь приглашен один из коллег Мори (собственно, один из его соперников), и уж он-то наверняка там будет. И…
Тем не менее они отказались от поездки. И отправились на остров Маунт-Данвиген провести Четвертое июля с Мартенсами и их гостями.
И если Изабелла была хоть на миг этим огорчена, она не подала и виду.
Конечно же, сказала она, ей хочется познакомиться с Ником Мартенсом. Она хочет познакомиться со всеми друзьями Мори.
Мистер Мартене вздыхает и чересчур сильно — не без опасения думает Мори — ударяет по балке, поддерживающей часть потолка. Поймав свое отражение в стекле, он напыщенно изрекает:
— По мере того как идут годы, мой мальчик, надо учиться воспринимать уродливую скотину, которую ты видишь в зеркале, без жалости и отвращения. Помогает, если думаешь о нем в третьем лице. Помогает.
Мори, не очень понимая, какой реакции от него ждут, хочет рассмеяться. Горло его неожиданно перехватывает спазма, и вместо смеха он слышит всхлип.
Но нет, нет. Не может быть.
Они же всего лишь пошли прогуляться, они же всего лишь бродят по пляжу. И разве он сам этого не хотел?.. Чтобы они познакомились.
«Вы значите для меня больше всех на свете, — застенчиво прошептал он. — Вы двое».
Вы двое.
О, любовь.
Он моргает, щурится и вдруг видит их — видит пару: стройная молодая женщина и высокий молодой мужчина бегут к коттеджу. Вовсе не держась за руки. Не касаясь друг друга. Бегут, потому что небо такое грозовое и уже упали первые капли дождя.
Он щурится, он видит их. Как они спешат мимо брошенных детьми песочных замков и рвов. Молодая женщина в прямом малиновом платье, молодой мужчина в белых шортах…
Но это, конечно, не Изабелла и не Ник.
У Мори пересыхает во рту. Резко пересыхает. Он пытается сглотнуть слюну, но не может. Кровь стучит в висках. Он слышит издалека голос отца Ника. Слова, слова, слова, паутина слов, плач влюбленного, которому нет конца. Что есть скорбь мира, если не горе любви, выраженное в столь многих и разных словах?!
Архитектор, подрядчик, мелкое жульничество, но чего можно ждать в наши дни…
Плач мистера Мартенса обрывается. Он смотрит на Мори, и цинично-клоунское выражение сразу сбегает с его лица.
Внезапно он говорит:
— Знаешь, что, я думаю, произошло, Мори: по-моему, Ник… ты же знаешь Ника… решил показать ей окрестности… Изабелле… я думаю. Ник скорее всего отправился к скале Башне… ты знаешь, где это?., милях в двух по берегу… а может, и больше… я думаю, он, наверно, захотел показать Изабелле эту скалу, это ведь своего рода достопримечательность острова, он играл там мальчишкой… а это оказалось дальше, чем он предполагал… и они не рассчитали время… а сейчас погода, меняется и, может…
Мори просто не в силах смотреть на мистера Мартенса. Он проводит указательным пальцем по доске и морщится от того, что она вся щербатая.
— Ты знаешь скалу Башню? — спрашивает мистер Мартене. Этаким вдруг приподнятым тоном, словно давая пояснения больному ребенку. — Это самая настоящая достопримечательность нашего острова, каприз природы… Огромный камень, похожий на яйцо, стоит на скале над морем, это недалеко от Северобережной дороги, милях в восьми от моста…
Мори прикрывает глаза. Ему кажется, что он сейчас упадет, но через секунду это, конечно, проходит. Он сглатывает слюну, поворачивается к мистеру Мартенсу и умудряется вежливо сказать, что он знает скалу Башню — он ее видел: Ник однажды бегал с ним туда по пляжу.
— Ах да, — говорит мистер Мартене: ему не по себе, хоть он и улыбается, — тогда ты знаешь, где это… я хочу сказать, ты знаешь, что это не ближний путь. Расстояние немалое.
— Немалое, да, — говорит Мори.
Четверть пятого. Но больше он не станет смотреть на часы.
Встречаясь после большого перерыва, они всегда обеспокоенно вглядываются друг в друга — даже пока обмениваются крепким, как положено джентльменам, рукопожатием — и проверяют, не изменилось ли что-то между ними.
Проверяют, не забыл ли другой.
Или не решил ли поставить преграду чувствам.
Или не нашел ли кого-то более для себя важного, более насущного.
Обычно Мори поначалу держится застенчиво, краснеет от удовольствия, начинает заикаться; Ник же восторжен, энергичен и даже несколько задирист. (По-школьному игриво и бесхитростно — в стиле Ганса Швеппенхайзера.)
Если Ник по обыкновению ударяется в хвастовство, даже когда они с Мори вдвоем — пошли выпить или пообедать на скорую руку, — объясняется это (говорит себе Мори) тем, что Нику есть чем хвастать: такая у него удивительно сложная жизнь. И Мори всегда готов, даже жаждет его слушать.
Месяцы, проведенные в аппарате сенатора Солтонстолла, у которого Ник столькому научился — куда больше, чем хотелось бы сенатору; странная беседа с генеральным прокурором штата Массачусетс, которому так понравился Ник, но который в данный момент не мог его к себе взять; яркий, но непродолжительный роман с тридцатилетней женщиной-юристом; маниакальное увлечение теннисом; предполагаемое путешествие вокруг света и с некоторым пор — высокооплачиваемый пост в конторе «Белл, Джэйнеуэй, Прешер и Прешер». Конечно, Нику по — прежнему хочется со временем перебраться в Вашингтон. Но на своих условиях. Он очень одобряет то, что Мори согласился работать в Комиссии по гражданским правам, но жалованье… да, жалованье, конечно!.. Ник с сардонической усмешкой тихо произносит, что ему столь откровенный идеализм не по карману.