— О! О-о-о-о!
На Манхэттене, на углу Лексингтон-авеню и 51-й улицы, давно настала ночь. Но пронзительно белый свет уличных фонарей так и пышет жаром. А богиня любви часами стоит все в той же позе, широко расставив ноги в белых босоножках на высоченной шпильке с такими узкими заостренными носками, что они наверняка уродуют ее маленькие нежные ступни. И все это время смеется и радостно восклицает что-то — должно быть, рот уже заболел. За белокурой ее головой разрастается озерцо тьмы, напоминающее пятно темной воды. Корни волос на голове и лобке жжет от примененной сегодня утром перекиси водорода. Девушка Без Имени. Девушка на Рекламе в Метро. Девушка Вашей Мечты. Уже 2.40 ночи, и ослепительный белый свет прожекторов сосредоточен только на ней, на ней одной. Высвечивают блондинку кричащую, блондинку смеющуюся, белокурую Венеру. Блондинка страдает бессонницей, гладко выбритые ноги блондинки широко расставлены, руки блондинки вскинуты в бесплодном усилии подхватить вздымаемую ветром юбку, под которой видны белые хлопковые трусики, какие носят все американские девочки. И еще тень, всего лишь тень выбритого лобка.
— О-о-о-о-о!
Теперь она поддерживает рукой свои большие упругие груди. Веки ее трепещут. Между ногами, уж можете ей поверить, все чисто. Она не какая-нибудь там грязная девушка, нет в ней ничего не нашего, не американского, экзотического. Она — великолепный образчик типичной американки во плоти и крови. Стерильность и пустота гарантированы. Ее вымыли, отдраили, отчистили, а потом высушили. Никаких шрамов. Никаких пятнышек, которые могли бы испортить вам удовольствие, никакого запаха. Главное — никакого запаха. Девушка Без Имени, девушка без памяти. Жила недолго, и осталось ей жить тоже совсем недолго.
Любите меня! Не обижайте меня!
У края этого озерца ослепительно белого света, будто у порога цивилизации, — толпа, в основном состоящая из мужчин. Возбужденная, беспокойная, как отбившийся от стада слон. Она начала собираться за ограждением, выставленным нью-йоркской полицией, с того самого момента, как в 22.30 начались съемки. Движение перекрыто, можно подумать, здесь ждут прибытия какой-то важной персоны. Или же… О, правда? Здесь снимается кино? С самой Мэрилин Монро?
Здесь же, среди других мужчин, затерявшийся в их толпе и анонимный, находится муж, Бывший Спортсмен. Вместе с остальными наблюдает. Так же, как они, до крайности взвинчен и взволнован. Мужчины стоят тесно, плечом к плечу. И сексуальное возбуждение распространяется между ними, как круги от брошенного в воду камня. И эмоции их подобны тлеющему огню — стоит подуть хотя бы слабому ветерку, и вспыхнет пламя. Ими движут агрессия, желание причинить боль. Желание схватить, сдавить, мять, рвать и овладеть.
Да что вы, ничего подобного! Самое радостное настроение! Можно сказать, праздничное! Все под хмельком. Он, ее муж, один из этой стаи. В висках его жарко стучит кровь. Кровь прилила к члену, весь он сгорает от желания. Тревожно дымящие язычки синего пламени того гляди вырвутся на поверхность. Уж он-то знает, как эта женщина может ласкать, целовать, прикасаться к нему своими нежными пальчиками. И еще этот тихий виноватый бездыханный голосок. О, Папочка, Боже, прости за то, что заставила тебя так долго ждать. Почему же ты сам не дождался меня в том отеле, почему? И вот ослепительно белые огни гаснут, толпа мужчин без лиц исчезает, и происходит быстрая, как в кино, смена плана.
Они одни, в своем номере в «Уолдорф Астории», и над головой подрагивают и слабо позванивают подвески хрустальной люстры, здесь их никто не видит и не слышит. И она продолжает отступать от него, продолжает умолять о чем-то. Все то же детское дыхание. Все те же синие кукольные глаза, в которых сейчас светится страх. Нет. Папочка, не надо, не делай этого! Я ведь работала, понимаешь? Завтра? Завтра все узнают, если… И тут она видит руки своего мужа, совсем близко. Обе руки, они сжаты в кулаки. Какие же большие, сильные у него руки, руки настоящего спортсмена, натренированные, с тонкими черными волосками на тыльной стороне ладони. А все потому, что она ему сопротивляется. Провоцирует его. Смеет прикрывать лицо, защищаясь от справедливых ударов. Шлюха! Нашла чем гордиться! Выставляешь свою задницу на всеобщее обозрение, на улице! И это моя жена!.. И, вложив в последний удар всю свою силу, он посылает Девушку Без Имени в нокдаун и она отлетает и медленно сползает по стене с нарядными шелковыми обоями.
Прежде чем вскрыть конверт, она довольно долго сжимала его в дрожащей руке. Внутри оказалась стандартная поздравительная открытка фирмы «Холмарк карде», [26] на внешней стороне одинокая красная роза и надпись крупными буквами: «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ДОЧЕНЬКА». Внутри — листок бумаги с напечатанным на машинке текстом.
«1 июня 1955
Моя дорогая дочь Норма Джин!
Пишу поздравить тебя с днем рождения, пожелать тебе здоровья счастья объяснить, почему так долго не писал. Потому, что был болен. Но все это время не переставал думать о тебе.
Тебе исполнилось 29! Теперь ты взрослая женщина и уж определенно больше не девочка. Карьера «Мэрилин Монро», надеюсь, продлится до 30-ти, не больше?
Я не видел твоего «нового фильма» — на редкость вульгарное название слишком уж агрессивная реклама. Все эти гигантские афиши постеры, некое жалкое грубое подобие тебя, позирующей с задранной юбкой, выставляющей на всеобщее обозрение все интимные части тела. Сразу как-то расхотелось покупать билет.
Нет, я не критикую тебя, Норма Джин, потому как ты живешь своей собственной жизнью. И поколение пришло другое, послевоенное. Ты давно переплюнула твою несчастную больную мать по части карьеры, уже одно это достойно всяческих похвал.
Должен признаться, мне всегда хотелось познакомиться с твоим мужем! Ведь на протяжении многих лет я был самым преданным его поклонником. Хотя и не являюсь оголтелым бейсбольным фанатом, как некоторые. Знаешь, Норма Джин, я очень разочарован (хотя и не удивлен) тем, что твой брак с этим жеребцом-спортсменом закончился разводом, который получил такую безобразную публичную огласку. Слава Богу, хоть детей у вас не было, иначе весь этот стыд и позор отразился бы на них.
Все же надеюсь стать когда-нибудь дедушкой. Когда — нибудь! Пока еще не слишком поздно.
Ходят слухи, что «Мэрилин Монро» допрашивали в связи с ее отношениями с коммунистами и разными заезжими дружками. От души надеюсь о том же молю Господа, что моей дорогой Дочери не удалось инкриминировать ничего подобного. В твоей голливудской жизни, должно быть, немало темных пятен и пропастей, которые можно различить лишь при ярком дневном свете. Главная опасность сейчас — это «свержение правительства США». Если красные, то есть коммунисты, нанесут ядерный удар прежде, чем мы сможем упредить их вылазку, то цивилизации не выжить! Евреи шпионы, подобные Розенбергам, предали нас врагу заслуживают казни на электрическом стуле. Это неправильно опасно защищать так называемую «свободу слова», чем ты, собственно, занималась, не отдавая себе отчета в последствиях. Да все уже давным-давно поняли, как предатели, некогда именуемые «великими» — яркий пример тому Чарли Чаплин и этот негр Пол Робсон, — ведут себя, когда загнаны в угол. Но все, больше этому не бывать! Дочь моя, когда мы наконец встретимся сможем поговорить с глазу на глаз, надеюсь, ты поймешь, как глупо себя вела.