Налила себе еще кофе, взяла вторую сигарету. На термометре за окном ртутный столбик завис между цифрами семнадцать и восемнадцать. Мялся, бедолага, в нерешительности, не зная, что делать: то ли вверх двинуться, то ли устало скатиться вниз. Правда, это в тени. Солнце еще не осветило двор. Сперва оно прошествует по лицевой стороне дома, выходящей на Фестивальную, и только потом прольет золото на крыши «останкинских» «крутых» машин. Пока же на асфальтовой подъездной дорожке лежала прохладная угрюмая тень.
«А может быть, плюнуть на все и остаться дома? — подумала Вероника. — Просто посидеть у окна, покурить, понаблюдать, как вспыхивают вдруг апельсиново-оранжевым березы под окном».
Осень уже пришла, но была пока застенчивой, не развернулась во всю ширь. Через пару недель она осмелеет, и уж тогда держись. Заполыхает Москва. Деревья будут стоять яркие, празднично золотые, как купола церквей.
— Все, — скомандовала сама себе Вероника, давя в пепельнице наполовину недокуренную сигарету. — Пора.
Протопав в прихожую, она начала собираться, старательно энергичными движениями отгоняя дурную, ленивую расслабуху.
Торопливо проверив содержимое сумочки, женщина бросила туда записную книжку, натянула короткую замшевую курточку, туфли и принялась возиться с многочисленными запорами крепкой стальной двери. Лязг при этом стоял такой, что все воры в окрестностях должны были бы валиться штабелями с сердечными приступами.
Открыв дверь, Вероника шагнула за порог. Над лестницей, еще не успев рассосаться, парило облачко сигаретного дыма. Сам по себе сей факт не был особенно примечательным и заслуживающим внимания, если бы не одно «но». Соседи, живущие через стенку — Анатолий Дмитриевич и Мария Николаевна Брагины, — не курили в силу возраста. Соседи из квартиры напротив — Артем и Даша Ветровы — тоже не злоупотребляли сигаретами. Даша была на пятом месяце беременности, а Артем курил трубку и покупал исключительно голландский табак «Амфора», изысканный аромат которого при всем желании не спутаешь с едким сигаретным дымом.
Вероника замерла. У нее вдруг появилось острое желание шагнуть обратно в квартиру и захлопнуть за собой дверь. Неприятный холодок пробежал между лопаток, и были в нем предчувствие надвигающейся беды и обычный животный страх. Тут же вспомнились истории об убитых репортерах. В Москве подобные акции еще не стали нормой, но на периферии — давным-давно.
Вероника тряхнула головой и нервно усмехнулась. Надо же, до чего дошла! Все тот же прессинг, результат работы. Слишком много крови. Курить вполне мог один из многочисленных приятелей Артема и Даши. Сейчас, правда, не часто, но раньше у них постоянно собирались веселые шумные компании, куда приглашали и Веронику. В таких случаях курить всей толпой вываливались на лестницу. Может быть, и сейчас какой-нибудь заночевавший гость из их же телевизионной братии выполз получить законную порцию утренней отравы. Не пускать же дым в лицо беременной женщине.
Вероника закрыла дверь, вставила ключ в замочную скважину, повернула, с удовольствием выслушав уверенный железный лязг. Толстые стальные штыри вошли в пазы, превратив квартиру в настоящую крепость. Она успела еще подумать о том, что дверь на самом деле хороша, и услышать прямо за спиной крадущиеся шаги. В следующую секунду чья-то сильная рука обхватила ее за талию, вторая, неестественно холодная, скользкая, сдавила шею.
— Ты — Полетаева, — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес незнакомец за спиной. — Вероника Глебовна Полетаева, репортерша. Так?
Сердце Вероники ухнуло в пятки, а в низу живота появилось противное тянущее ощущение. Наверное, это и называется настоящим страхом, когда, несмотря на реки адреналина в крови, нет сил пошевелить ни рукой, ни ногой, кивнуть или позвать на помощь. Легкие с шумом вбирают и выталкивают воздух сквозь стиснутые от ужаса зубы, и не более того. До сего момента она даже не подозревала о возможности существования такого ужаса.
— Вероника? — повторил мужчина и сдавил шею девушки чуть сильнее.
В глазах у нее поплыло, в ушах возник тупой неприятный звон. Казалось, еще секунда — и она потеряет сознание. Отпустив ее талию, незнакомец на ощупь расстегнул сумочку и принялся извлекать оттуда помаду, записную книжку, ключ от почтового ящика, ключи от машины, несколько упакованных в пластик пакетиков «Carefree», затем выудил журналистское удостоверение и поднял его выше.
— Полетаева Вероника Глебовна, — с удовлетворением и едва различимой насмешкой констатировал незнакомец. — Слушай меня. Стой и не шевелись. Повернешься — получишь пулю в голову. Будешь слушаться — ничего не случится. Поняла?
Вероника сглотнула.
— Я спрашиваю, ты поняла? — Человек тряхнул ее, приводя в чувство.
— Поняла, — выдохнула она, сама удивляясь тому, что может хоть что-то сказать.
— Вот и хорошо.
В ту же секунду кто-то стоящий у лифта нажал кнопку вызова, и кабина с гулом поползла вверх.
«Их двое», — подумала Вероника. Мгновением позже пришло понимание того, что это не смерть. Не стали бы убийцы хватать ее и вести какие-то разговоры. Выстрелили бы, когда открылась дверь квартиры, и вся недолга. Но тогда ради чего затеян весь этот маскарад?
Вероника едва заметно повернула голову. Она и так видела, что человек, стоящий за ее спиной, одет в простенькую матерчатую куртку. Куда больше ее интересовали руки. Точнее, кисти. Человек шевельнулся, и девушка увидела обтянутое тонкой резиной запястье.
«Перчатки, — догадалась она. — Эти двое не хотят оставлять отпечатков пальцев. Почему?»
— Не рыпайся, я сказал, — жарко выдохнул незнакомец ей в ухо. Затем последовал короткий и необычайно болезненный тычок под ребра.
Вероника охнула.
— А дернешься еще раз — убью, — серьезно пообещал мужчина. — Теперь слушай дальше, цыпа. Слушай и вникай. Ты останешься жива-здорова, если будешь точно следовать нашим инструкциям. Сейчас я положу в твою сумочку конверт, в нем фотографии и кассета. Кассету прослушаешь, когда сядешь в машину. Поняла? Отвечай!
— Поняла, — кивнула Вероника.
— Умница. Магнитофон у тебя есть, мы знаем. Что будешь делать дальше — твои проблемы. Все ясно?
Хватка чуть ослабла, и Вероника смогла перевести дух. Страх постепенно сползал с нее, как вторая кожа. Она словно рождалась заново.
— Ты поняла? — Человек схватил ее за плечо и тряхнул. — Не оборачиваться! Стоять! — тут же последовала короткая лающая команда.
— Да, — вновь кивнула она. — Да, поняла. Вы оставите конверт, я прослушаю кассету, когда вы уйдете.
— Молодец, умница. Все, цыпочка, теперь стой и не оборачивайся в течение десяти минут. Время пошло. Обернешься — пеняй на себя.
Створки лифта с грохотом раскатились в стороны, человек отпустил ее, сунул что-то торопливо ей в сумочку и широким тяжелым шагом побежал по лестничной площадке к лифту. Лязгнули роликовые катки, пластиковые дверцы, несмотря на резиновый уплотнитель, грохнули так, что эхо прокатилось по всему стояку от восьмого до первого этажа и наверх, до самого чердака. Кабинка пошла вниз.