— Помните, в начале этого года произошло хищение на Сортировочной в Нижнем Новгороде? Пятеро военнослужащих сломали доски в днище вагона, забрали почти двадцать пять стволов и три цинка по пять тысяч патронов в каждом. Может быть, помните? Об этом деле еще в газете пропечатали.
— Помню, — кивнул Котов. — По восемь лет им дали.
— Точно. Так вот, этот ствол — из числа похищенных.
— Ясно. Зацепок, конечно, никаких…
Оперативник вздохнул, развел руками.
— Александр Яковлевич, — подошедший компьютерщик наклонился, заговорил тихо, понизив голос, — мы получили данные МВД на Рыбу. Это Лев Макарович Науменко. Как говорится, из бывших партийных функционеров. В общем-то, ничего конкретного нет, уголовных дел за ним не числится. Может быть, он и правда чист, но я думаю, просто подмазывал кого надо. Вот адреса — домашний и рабочий.
— Отлично. — Котов вдруг улыбнулся. — Спасибо.
— Не за что. Я работаю.
Майор кивнул, поманил пальцем все еще топчущегося рядом оперативника.
— Вот что, друг, у нас людей свободных много?
— Человек десять сейчас здесь. Карпушин, Ляпишев, Сафронов.
— Бери всех, и двумя группами вот по этим адресам. — Котов подтолкнул список. — И быстро! Все переройте. Мне нужна папка. Досье. Найдете — сразу сообщите. И поосторожнее там, отпечатков не наоставляйте.
— Хорошо, Александр Яковлевич.
— Вот и действуй, раз хорошо. — Котов вдруг вскочил, пробежался лихим кавалерийским шагом по залу, выдохнул пару раз мощно, во всю грудь, спросил громко: — Беклемешев не объявлялся? Нет? Объявится — немедленно свяжите со мной!
Командующий подошел к «штабному» столу, снял фуражку, вытер пот со лба, сообщил сипло:
— Звонил Президент. Решено заплатить террористам требуемую сумму.
— Так эвакуация Кремля отменяется? — спросил представитель Министерства обороны.
— Слышали? — Полковник-спецназовец кивнул на Котова. — Майор, кажется, русским языком сказал: «Не исключен самоподрыв».
Ему тоже было маятно здесь. Полковник с удовольствием встал бы, врезал кулаком по столу и ушел к оперативникам, потому что ему хотелось ловить преступников, а не разговоры разговаривать. Тем более что за этим столом к его мнению не очень-то и прислушивались.
— Возможно, нам еще удастся взять этих подонков, — продолжал командующий. — Но на всякий случай… Эвакуация Кремля начнется через два часа. Путь — подземный. Какие будут соображения?
«Он все время спрашивает чужое мнение, — подумал с раздражением полковник. — И решения принимает только исходя из чужих мнений. Когда уж все это закончится? Майор, ради бога, найди поскорее этих уродов, чтобы можно было заняться делом…»
* * *
Дорога была пустынна. «РАФ» несся со скоростью урагана. Суматошно мелькали деревья, спокойно, спринтерски проплывали мимо дома. Виктор свое дело знал и гнал вовсю. Он видел выезжающую из двора «трешку» и понимал, что «жигуленок» быстро настигнет микроавтобус. Однако это произошло даже скорее, чем можно было ожидать. Через десять секунд «трешка» болталась у заднего борта, едва не цепляя грязный хромированный бампер «рафика», а усиленный мегафоном голос вещал: «Водитель… остановитесь! Водитель машины… приказываю остановиться!»
Виктор и не думал подчиняться. Он азартно увеличивал скорость, бросая машину то влево, то вправо, не давая преследователям обойти фургон. «Жигуленок» тоже неожиданно принял вправо, резко увеличил скорость и, поравнявшись с «РАФом», ткнул грязновато-голубым крылом в немытый борт микроавтобуса. Получилось весьма внушительно. Фургон тряхнуло и повело к обочине.
— Ты чего делаешь, баран?! — завопил Виктор.
Переполняемый праведным гневом, он крутанул баранку влево, и высокий микроавтобус гулко ударил «Жигули». Завизжали тормоза, но уже через секунду «трешка» вновь пристроилась рядом. После столкновения правое крыло легковухи выглядело так, словно его ожесточенно клевали птицы. Слева из-за деревьев вынырнула стандартная коробка универсама, приземистый зеркально-кирпичный магазинчик «Автозапчасти» и узкий поворот. «Трешка» ушла немного вперед, отсекая «РАФ», не давая ему повернуть.
— Он гонит нас к Ленинградке, — сказал Марафонец. — А там наверняка блокпост.
— Да вижу я! — досадливо пробормотал себе под нос Виктор.
Справа из-за соломенно-желтых пригорков показался еще один поворот, на Лавочкина. Водитель «трешки» не мог его увидеть, высокий борт фургона загораживал обзор. Виктор резко вывернул руль. Сидящий в «Жигулях» оперативник среагировал молниеносно. «РАФ» понесло. Правые колеса оторвались от земли и теперь крутились в воздухе, не касаясь асфальта. В кузове что-то загрохотало, полетели бухты с кабелем. Испуганно взвизгнула Вероника. Микроавтобус навалился бортом на хлипкую крышу «трешки», обретая необходимую опору, и Виктор тут же крутанул баранку влево, выравнивая машину и одновременно нажимая на газ. «РАФ» рванул по Лавочкина к Петрозаводской.
Легкую «трешку» отбросило на столб светофора, и Виктор возликовал в душе, но его надежды не оправдались. Водитель легковухи совладал с ситуацией. «Жигуленок» резко принял влево, вылетел на тротуар, тормознул, легонько тюкнув серебристый столб, и, выкатившись на проезжую часть, вновь начал набирать скорость. Беглецы получили фору в пару секунд и полторы сотни метров, но это не могло исправить положения. За домами вдруг грозно и гулко заревел вертолет.
— Черт! — ругнулся Виктор. — У них «вертушка». Влипли, братцы. Посадят поперек дороги, и хана. Не таранить же.
Марафонец повернулся к бледной, как сама смерть, Веронике.
— Это твой район! Думай! Какой-нибудь двор, где можно укрыться. Желательно на коротком отрезке дороги.
Вероника, тяжело дыша, покачала головой. На лбу у нее выступили бисеринки пота.
— Укачало, — пробормотала она. — Ребята, если мы не остановимся, меня стошнит.
— Чего? — проорал Виктор. Он не разбирал ни слова за надсадным воем движка.
— Ее сейчас стошнит! — крикнул в ответ Марафонец.
— Пусть слюни глотает!
Впереди замаячил перекресток.
— Я буду поворачивать! — завопил Виктор. — Держитесь, а то поушибаетесь.
Вероника потрясла головой.
— Все. Сейчас.
Марафонец нагнулся, подхватил с пола короткий увесистый штатив и саданул им в окно. Стекло взорвалось серебристыми осколками. Слюдяные кубики забарабанили по асфальту, будто капли дождя. Свежий ветер ворвался в салон и принялся озорно хлестать людей по щекам, трепать их за воротники, щекотать ледяными пальцами, забираясь за пазуху. Продолжая веселиться, он выдул на улицу желтую занавеску, и та забилась, словно знамя.
— Так получше?
— Да, спасибо. — Девушка жадно глотала холодный воздух.