— А что, когда выписывают загранпаспорта, не проверяют, что ли? — удивился Максим.
— А что тут проверишь? Панкратов, — я имею в виду настоящий, — заявление об утере паспорта не подавал. Я так понимаю, что ничего криминального за ним не числится. В ОВИРе сейчас таких заявлений куча, да и у любого крупного турагентства там свои люди сидят. Берут свеженький загранпаспорт, вклеивают в него фотографию, шлепают печать, и пожалте, товарищ Панкратов, летите себе вольным лебедем, куда вам заблагорассудится. И все законно, понял?
— Ну а если все-таки проверят?
— Ну и пусть себе проверяют, — пожал плечами Проскурин. — Внешне, я имею в виду рост, вес, размер штанов, Панкратов — настоящий Панкратов — от своего двойника не сильно отличается. А остальное — дело техники. Возраст же и вовсе никакого значения не имеет, если разница не больше десяти-пятнадцати лет. Возраст — он только на бумаге заметен. Конечно, оптимальный вариант, если этот парнишка, «голубой», лет двадцати пяти будет. В двадцать пять ведь фотографию в паспорте меняют. Но в крайнем случае можно и так. Взял паспорт, наклеил бороду, паричок надел, — а можно и не надевать, все равно, — пришел в РЭУ, сказал, что мне, мол, надо ехать за бугор, а там требуют новую фотографию в паспорте, чтобы удостоверить личность. Тебе делают выписку из домовой книги, подписываешь ее у начальника РЭУ, затем идешь в то же самое турагентство, сдаешь выписку вместе с новыми фотографиями, и все. Никаких хлопот. Потом возвращаешь обычный, в смысле, нормальный паспорт на место, то бишь хозяину. Подкидываешь куда-нибудь или находишь у него же в квартире, удивляешься, что это, мол, ты паспорта-то разбрасываешь? Прибери куда-нибудь. — И все.
— Пожалуй, — согласился Максим. — Опять же на такого человека если внимание и обратят, то все равно разглядывать неловко. Еще подумает, что сам, не дай бог, интересуешься. В паспортном столе, кстати, так и получилось.
— Во-во, — кивнул Проскурин. — Они могли таким образом всю свою бригаду паспортами снабдить, хитрованы.
— Одного не могу понять, — пробормотал Максим, — зачем Саликову со всеми его хитростями понадобилось танки угонять?
— Этого никто не знает, — пожал плечами Проскурин. — Может быть, жадность обуяла. Тридцать пять машин — это миллионов сорок пять — пятьдесят. Да пять самолетов. За все про все почти полторы сотни и набегает. Сам понимаешь, в таком деле куча народу завязана. Со всеми поделиться надо. Хотя, если честно, не верится мне, что Саликов пожадничал. Он достаточно умен, чтобы не делать подобных глупостей.
— Да, — кивнул Максим. — Нам бы действующих лиц верно расставить, — вздохнул он, — и все стало бы ясно.
— Кстати, — вдруг вспомнил Проскурин, — мне тут нынче приятель посоветовал в библиотеку сходить. Тогда, говорит, поймешь, с кем дело имеешь.
— Зачем? — не понял Максим.
— Не знаю. Сказал: «Газеты почитай».
— Ну так сходи.
— Прямо сейчас?
— Завтра.
— Завтра схожу, — пообещал Проскурин. Они притормозили возле уже знакомого Максиму двухэтажного деревянного дома.
— Посиди здесь. Проскурин кивнул:
— Без проблем. Максим вошел в подъезд. На этот раз ждать пришлось минут шесть-семь. Наконец дверь открылась и в проеме появилось заспанное лицо Панкратова.
— А, это вы. — Он сонно вздохнул и взглянул на наручные часы. — Десять минут третьего. У вас в прокуратуре поздние визиты в порядке вещей? — В голосе его послышалось раздражение.
— Валерий Валерьевич, — понизив голос почти до шепота, сказал Максим, — мне срочно требуется ваша помощь.
— Что, сию секунду, что ли?
— Да, именно сию секунду. Немедленно. Вы сказали, что занимаетесь художественной фотографией.
— Ну да. Срочный заказ? — усмехнулся Панкратов. — Заходите, что на пороге-то стоять? Соседей перебудите, разговоров потом не оберешься. И кого же снимать?
— Это очень важная съемка, и нам нужен настоящий профессионал. Кстати, надо захватить это приспособление для фотографии… удлиненный объектив.
— Телевик? — уточнил Панкратов.
— Да-да, именно.
— Интересно. А до утра вашу съемку никак нельзя отложить?
— До утра нельзя, — жестко ответил Максим. — Обязательно сейчас.
— Ну хорошо. — Панкратов начал одеваться. Одевшись, он подхватил фотоаппарат, кофр с принадлежностями, сигареты с зажигалкой в карман сунул.
— Там курить нельзя, — предупредил Максим.
— По дороге-то можно? Конечно, если это принципиально важно, я могу не курить, но сами понимаете: спросонья всегда особенно хочется затянуться.
— Понимаю. Они вышли, спустились к машине. Панкратов сел рядом с Проскуриным на заднее сиденье, Максим устроился на переднем.
— Давай, Паша, назад, — сказал он на вопросительный взгляд водителя.
— Хорошо, товарищ полковник.
— А это кто? — Панкратов покосился на Проскурина.
— Это мой коллега из ФСК, — пояснил Максим. — Мы вместе курируем дело.
— Ясно. — Панкратов помолчал и добавил: — Вообще-то я не обязан снимать для прокуратуры. Моя работа дорого стоит, особенно ночная.
— Успокойся, мастер, — многообещающе протянул Проскурин. — Я тебе сам заплачу по высшему тарифу, если хорошие снимки сделаешь. Так, чтобы все четко, чтобы каждую травинку можно было разглядеть.
— Договорились, — легко согласился Панкратов, хотя всем было ясно, что и без денег стал бы снимать, никуда бы не делся. Через полчаса они уже снова брели через подлесок. Вот и хорошо утоптанный пятачок, откуда Максим с Проскуриным наблюдали за погрузкой. Панкратов посмотрел в сторону завода.
— Здесь что, наркотики изготавливают? Проскурин удостоил фотографа мимолетным неприязненным взглядом и буркнул:
— Мастер, тебе же сказали: за работу заплатим. Остальное — не твоего ума дело. Обойдись без лишних вопросов. Щелкай давай. Вон те вагончики видишь? И постарайся почетче снять, чтобы номера видны были. Панкратов быстро глянул на Проскурина, затем перевел взгляд на Максима, который, казалось, даже не заметил их короткой перебранки, и склонился над камерой. Через секунду фотоаппарат уже щелкал вовсю. Максим автоматически отметил, что вместо десяти вагонов закрытыми стоят уже семнадцать.
— Шустро, — вздохнул он. В это время Проскурин повернулся к Панкратову.
— Слышь, мастер, сделай пяток снимков, чтобы привязка к местности была. Здания, деревья высокие, мачта прожекторная.
— Хорошо, понял, — быстро ответил тот и, чуть сдвинув камеру, принялся щелкать затвором. Работал он сноровисто и точно. Ни одного лишнего движения. В этот момент Панкратов был похож на снайпера, уже выбравшего мишень и загоняющего патрон в патронник. Он повозился с фотоаппаратом, сменил катушку и отщелкал еще тридцать шесть кадров. — Семьдесят два кадра хватит?