— Что, уже приехали?
— Да нет еще пока. Слушай, я у тебя уточнить хотел, сколько ты в этой милиции просидел?
— А-а… — Алексей вновь закрыл глаза, голова его начала клониться на грудь, но он тут же взял себя в руки, встряхнулся. — Минут двадцать пять, может быть, тридцать.
— Значит, двадцать пять — тридцать? Так-так. Выходит, взлетали они с какой-то вертолетной площадки в радиусе не больше двадцати пяти километров. База скорее всего там же. Найдешь базу — найдешь и самолеты.
— Ну-ка, мил человек, — пробормотал он, наклоняясь вперед и разглядывая шоссе через лобовое стекло, — посмотри-ка. Вправо от основной магистрали отходила широкая асфальтовая дорога, перекрытая деревянными дорожными козлами, на которых виднелись таблички: «‹P9M›ВНИМАНИЕ! ВЕДУТСЯ ДОРОЖНЫЕ РАБОТЫ! ПРОЕЗДА НЕТ!‹P255D›.» Даже не особенно приглядываясь, майор отметил, что ширина асфальтового полотна метров десять, не меньше. Да еще и деревья вырублены по обе стороны метра на три-четыре. «МиГу» сесть хватит с запасом.
— Смотри, то место? Алексей мутно оглядел дорогу и пожал плечами.
— Не знаю, темно было. Может быть, и то.
— Ну, брат мой, дальше ты не убежал бы. Тут и марафонец задохнется: посадки, пересеченная местность, ночь, снег. Нет, старик, больше ты не прошел бы. Так что тут-то вы и садились, если, конечно, ты чего-нибудь не напутал. Алексей не ответил, только снова дернул плечом. Ему сейчас было безразлично, ошибся он или нет.
— Ну-ка, подвинем-ка эту баррикаду к едрене фене. Проскурин выбрался на улицу, отодвинул козлы и погнал «пятерку» по новенькому шоссе. Километра через полтора полотно оборвалось. Просека, правда, уходила еще дальше. От посадок доносился рев машин, визг пил, иногда треск валящегося хлыста и дикий шум веток. За серыми коробками бытовок мелькали желтые тела бульдозеров, вальщиков, трелевщиков. Тут же, по-нищенски вытянув согнутую железную «руку», застыл апельсиново-оранжевый экскаватор, возились дорожные рабочие в осенне-рыжих спецовках и такого же цвета касках. У каждого на спине белой краской было выведено «АКОР», а чуть мельче — «Дорожные работы». Проскурин притормозил и кивнул Алексею.
— Посиди-ка тут, а я разберусь. Алексей стряхнул с себя дурноту, как хорошо выспавшийся человек отгоняет остатки последнего сновидения. Он мог бы поклясться, что именно на эту дорогу и садились самолеты, но сейчас тут не было ничего: ни капониров, ни кунгов, ни антенн, ни прожекторов. Только дорога, посадки да бригада рабочих. Никаких признаков присутствия военных машин. Абсолютно чисто. Алексей медленно, сдерживая бьющийся в горле кашель, набрал полную грудь воздуха, а затем с трудом нажал на ручку дверцы. Проскурин, не замечая действий попутчика, продолжал шагать к бытовкам, а навстречу ему уже двигался высокий худой парень в костюме-тройке и такой же, как и на остальных, золотисто-рыжей каске с надписью «АКОР». И орал что-то парень, зло взмахивая руками и указывая куда-то в сторону шоссе. Он брызгал слюной, а Проскурин шел на него, как «Титаник» на айсберг, спокойно и уверенно. Его мускулистые руки чуть-чуть покачивались, и Алексею в эту минуту подумалось, что фээскашник сейчас подойдет к парню и резко, не размахиваясь, ударит его под дых. Но ничуть не бывало. Майор остановился, достал из кармана удостоверение, продемонстрировал прорабу и о чем-то спросил, судя по лицу, ледяным тоном. Парень нервно улыбнулся, сказал что-то примирительно и начал объяснять. Руки его порхали по-дирижерски, жили своей особой жизнью, отдельно от подобострастно согнутого в пояснице тела. Оперевшись локтями о крышу «пятерки», Алексей огляделся. Сейчас, когда его взгляд не уловил привычных ориентиров, он не мог толком сообразить, в какой точке полосы самолеты коснулись асфальта шасси, в какой момент остановились и где всего две ночи назад стояли капониры. Он продолжал озираться, прикидывая в уме, что-то высчитывая, бормоча себе под нос:
— Так… пробег… примерно тут. Тормозные парашюты… здесь встали. И до кунгов метров пятьдесят. Ну да… Оглянувшись, Алексей наметил какую-то видимую только ему точку на обочине трассы и поплелся к ней, пошатываясь, коченея от легкого теплого ветерка, казавшегося ему злобным ледяным ураганом. Он благополучно добрался до обочины, тяжело опустился на корточки и почти сразу наткнулся на то, что искал. Два ряда четких, идеальной формы кружков и дальше еще несколько неполных отпечатков-полукружий, вмерзших в землю. Два ряда по четыре. Затем продольные полосы чистого грунта и еще два ряда по четыре. Затем еще и еще. Потом они оборвутся, а метров через семь начнутся новые. Значит, все-таки не приснилось, не сошел он с ума. Алексей с трудом выпрямился, опершись о колено здоровой рукой. Внезапно закружилась голова, его повело в сторону, он пошатнулся, но удержался на ногах и побрел обратно к машине. Проскурин продолжал расспрашивать прораба быстро, деловито, а тот, побледневший, не слишком уверенный, объяснял, объяснял… Майор кивнул, похлопал парня по плечу, прошелся вдоль обочины, присел, осмотрел грунт, пощупал песок, поковырял пальцами асфальт, задумчиво глянул в сторону посадок, поднялся и быстро зашагал к машине. Плюхнувшись на переднее сиденье, Алексей оставил дверцу открытой и наслаждался свежим воздухом, вливающим в тело свою природную энергию. В глазах плыло, поэтому он не заметил, как Проскурин подошел, уселся на переднее сиденье рядом с ним и захлопнул дверцу. Фээскашник посмотрел на Алексея, буркнул ворчливо:
— Чего вскочил-то, деятель? Давай закрывай дверь, салон выстудишь. Потом за полчаса не согреешься.
— Что говорят-то? — устало спросил Алексей, уставясь на него все таким же мутным, плывущим взглядом.
— А ты не догадываешься? Говорят: ни о каком аэродроме слышать не слышали. И вообще они здесь дорогу строят.
— Ты его спросил?..
— Что? Кто здесь был в ночь на тридцать первое? Да никого не было. Технику они оставили, как и всегда оставляют, в конце дороги. Разошлись часов в пять. Вернулись на работу только сегодня утром.
— И что?
— Да ничего, — размышляя о чем-то своем, буркнул Проскурин. — Пустенько. Никаких тебе кунгов, никаких самолетов, ни людей, ничего. Правда, говорят, уходили — куча гравия вон там, на обочине, была небольшая. Вернулись — нет кучи. Спер кто-то. Но бригадир сказал: не жалко. Там гравия оставалось — за десять минут в две лопаты перекидать можно.
— А что, ты и про самолеты спросил? — усмехнулся Алексей и сам удивился тому, что еще в состоянии усмехаться.
— Юморишь? — посмотрел на него фээскашник. — Ну-ну, молодец. Раз юморишь, значит, живой еще.
— Ну а серьезно?
— А если серьезно, то о самолетах я их спрашивать не стал. Просто поинтересовался. Короче говоря, когда они сюда утром пришли, пусто тут было. Пусто и чисто.
— А про песок? Вон, видишь? Песок, — указал Алексей пальцем через плечо. Проскурин обернулся.
— Да видел я, видел. Насчет песка говорят, что он здесь уже недели полторы как лежит. Заказчик надумал что-то вроде площадки построить: то ли под магазин, то ли еще подо что. Потом, говорит, остыли. Решили повременить. А песок остался. Но рыхлый, я попробовал. За полторы недели под снегом слежаться должен был до бетонной твердости, а он рыхлый. Кто-то ворошит, видать, время от времени.