— Понимаешь… — Ипатов пожевал губами, оглядел сквер, проносящиеся мимо машины, подумал и сказал: — В общем, информация эта со скрипом шла. И не с тихим. Сам понимаешь, такие сведения вообще с трудом выбивать приходится. Но тут что-то особенное. Такое ощущение, что не хотели, но пришлось. Теперь насчет машины… — Это Ипатов произнес как-то с натугой, будто бы через силу.
— Что с машиной? — спросил Проскурин.
— Знаешь, Валера, машину я тебе не дам.
— Ну, что же, возражать не могу. Дело серьезное. Потом повесят на тебя уголовщину. Скажут: «Что же ты, сука, преступнику помогал». Верно, Иван? Тот подумал и тяжело ответил:
— Неблагодарный ты человек, Валера. Неблагодарный. Все, я пошел, и так слишком много времени.
— Что, засечь могли? — заговорщически понизив голос, спросил майор. — Давай, Ваня, колись.
— Могли, — согласился тот. — Приходили сегодня трое, интересовались тобой. «Так, — подумал Проскурин, — ну вот и началось. Значит, они успели раньше, чем я полагал. В любом случае, поверили они Ивану или нет, человечка своего наверняка оставили. Стало быть, и крутится сейчас где-нибудь неподалеку невидимый флик. Умница, капитан, умница. Как учили в высшей школе: один раз может оказаться случайностью, но два — это уже закономерность».
В это время в припаркованной на соседней улице машине широкоплечий парень в кожаной куртке повернулся к своему спутнику-водителю. На переднем сиденье «Жигулей» вращалась бобина магнитофона. Третий, такой же широкоплечий и румяный молодец, стоял в подъезде, у открытого окна на втором этаже, метрах в тридцати от скамейки, на которой беседовали Проскурин и Ипатов. В руке наблюдатель сжимал микрофон направленного действия — длинную толстенькую трубку с заглушкой на конце, смягчающей посторонние шумы. Звук передавался на небольшой приемник, висящий у широкоплечего на поясе. С приемника усиленный сигнал приходил на антенну, укрепленную на крыше «Жигулей», а оттуда подавался на магнитофон. На голове оператора красовались наушники, большие, словно локаторы. Еще один гончий пес капитана Сулимо старательно щелкал мощной «Минолтой» с навинченной на объектив насадкой телевика. Этот человек многое умел делать профессионально, в том числе и фотоснимки. Он отщелкивал кадр за кадром. Вот Ипатов передает Проскурину документы, вот они беседуют, вот Ипатов поясняет что-то, указывая в бумажку коротким пухлым пальцем. Наклонившись вперед, фотограф коснулся плеча звуковика, и тот слегка повернул голову: «Что?» Брови фотографа поползли вверх. Беззвучный вопрос означал: «Ну, как?» Звуковик поднял левую руку с оттопыренным большим пальцем: «Замечательно».
— Ты испугался, Иван? — спросил вдруг майор, глядя приятелю прямо в глаза. Ипатов промолчал.
— Испугался, — утвердительно покачал головой, отвечая на свой же вопрос, Проскурин. — Испугался, что придут к тебе и предъявят счет. Скажут: «Вы помогали майору ФСК Проскурину Валерию Викторовичу?» И тебе опять придется объяснять, что ты, мол, не хотел, что не знал обо всех этих обвинениях, которые, в сущности, липа. Ты ведь понимаешь, что это липа, Иван, правда? Тот вдруг ощерился:
— А ты как думаешь, Валера? Это ты у нас такой бессребреник. Тебе что Москва, что Шахтинск, что яранга где-нибудь в тундре, все по фигу, да? А мне нет. Открой глаза-то, Валера, открой. Осмотрись. Куда ты лезешь? Ты хоть понимаешь, в какую историю ты нос сунул? Если не понимаешь, то сходи в библиотеку, газеты почитай. Сразу поймешь, какие люди за всем этим стоят. Давай, не поленись.
— Иван, — тихо и уверенно сказал Проскурин, — ты сказал им, где мы встречаемся, да? Когда я звонил, они ведь были у тебя в кабинете, верно?
— Сказал я им или нет, роли не играет. Они и так знают, где ты и что делаешь.
— Но ты все-таки сказал им. Скорее всего они даже помогли тебе сведения собрать. Уж больно картина полная. Честно говоря, Ваня, такого подарка я не ожидал. Думал, конечно, что ты факты кое-какие надыбаешь. Надеялся. Ты ведь мужик ушлый. Но о таком досье я и мечтать не мог. Половину бумаг они тебе предоставили? Иван посмотрел на него и тихо ответил:
— Я проверил эти факты.
— Конечно, проверил. Проверить легче. Молодец, Иван. Как в поговорке, сделал то, что никому не удавалось: и на елку влез, и задницу не ободрал. Молодец. Проскурин медленно огляделся. Не видел он «хвоста», хоть убей. И, честно говоря, испугался немного оттого, что не видит. Значит, эти хлопчики круче его, профессиональнее. Словно невзначай Проскурин мазнул взглядом по окнам домов и заметил приоткрытую створку в доме через дорогу, чуть вправо, на втором этаже. Он подумал о том, что убийцы скорее всего слышали их разговор. Может быть, где-нибудь на теле Ипатова установлен крохотный микрофон. Это ведь раньше подобная техника считалась у нас чуть ли не фантастикой, да и то была. А сейчас, чтобы приобрести подобный микрофончик, совсем не обязательно работать в силовых структурах. Достаточно сходить в какую-нибудь фирмочку, а то и просто в магазин и выложить денежки. Покупай, не скупись. Проскурин тут же прикинул, что широкоплечие перекрыли выходы из сквера, так что уйти ему вряд ли удастся. Недоумевал только по поводу одного: если уж знают, где он, то почему не грохнули сразу? И его, и Ипатова. Хотя Ипатова ни к чему. Ну что он знает? Да и про то, что знает, молчать будет. Опять-таки согласился сотрудничать, навел, что называется. Теперь надо было рвать когти. Проскурин с облегчением подумал о том, что хватило у него ума оставить полетную карту на вокзале в камере хранения. Если его и схватят сейчас, то сразу не убьют. Да и инкриминировать ему особенно нечего. Пушка у него при себе только служебная. А вся та лабуда, которую на него понавешали, так от нее и отмотаться можно. Стоит потянуть время, а там, глядишь, появится шанс. Но сдаваться просто так на милость победителя он не желал. Проскурин скатал документы трубочкой, засунул в карман пальто и неторопливо поднялся, отряхнулся. Фээскашник протянул Ивану руку.
— Ладно, Иван, спасибо за то, что помог. Ипатов пожал ее.
— Ну пойдем, Ванюш, до остановки тебя провожу! — вдруг весело, панибратски завопил майор.
— У меня машина, — промямлил Ипатов, потерявшись вконец. — Тут неподалеку припаркована.
— Значит, до машины провожу! — так же весело гаркнул Проскурин. — Пойдем, пойдем, а то не виделись сто лет, будем теперь друг на друга дуться. Он повернулся, подхватил Ипатова под руку, второй рукой, повернувшись вполоборота к глазевшей на них старушке-голубятнице, вытащил из кармана нож, выщелкнул лезвие и тихо пробормотал:
— Извини, Ваня, ты мне другого выхода не оставил. Давай, пошел. Где ключи от машины?
— В кармане, — вдруг спокойно, словно покорившись судьбе, ответил Ипатов. — Достать?
— Не суетись, сам достану. — Проскурин запустил руку в карман Ипатова и вытащил ключи. — Хорошо, Ваня. Я ведь не из-за машины, пойми. Мне живым уйти нужно. Они зашагали через сквер, медленно, словно прогуливаясь. Ни дать ни взять два старых приятеля. На ходу Проскурин пытался оценить ситуацию. Он обернулся и сразу же заметил идущего следом парня, высокого, плечистого, в кожаной куртке и слаксах. И узнал его моментально. Он видел этого молодца на вокзале, у игровых автоматов. Значит, до камеры хранения они не добрались. Тут Проскурин был спокоен. Если бы автомат, полетная карта и все прочее оказались в руках убийц, Сулимо не стал бы особенно с ним церемониться. Грохнули бы его, пожалуй, вот хоть и сейчас. Догнал бы их этот парень и ткнул бы ему, Проскурину, ножичком в спину. Или выстрелил бы бесшумным лезвием. Странно, правда, что хлопчик один. Почему-то больше никого не видать… Боятся убить его при Иване? Или все-таки намерены взять живым? Проскурин еще раз быстро оглянулся. Парень нагонял. Он шагал метрах в семидесяти позади, беззаботно поглядывая по сторонам, словно обычный прохожий, торопящийся по своим делам.