— Здравствуй, — сказала она и улыбнулась. — А я пыталась до тебя дозвониться…
— Да? — перебил Георгий, глядя поверх ее плеча в глубину квартиры. — Интересно. Я все утро был на работе. Никуда не выходил.
— А твоя секретарша сказала… Не дослушав, Георгий бесцеремонно отодвинул Анну рукой и вошел в прихожую. Он и раньше не отличался изысканностью манер, но сейчас у девушки появилось ощущение нарочитости, намеренной грубости. Что-то было не так. Оба широкоплечих, не проронив ни звука, последовали за Георгием. А тот по-хозяйски прошествовал по коридору, заглянул в обе комнаты, в ванную, в кухню.
— В чем дело? — встревожилась Анна.
— Может, угостишь чем-нибудь? — с неприятной насмешливостью поинтересовался Георгий.
— Да, конечно, — девушка смутилась. — Извини. Она прошла в комнату, открыла бар, достала стаканы, бутылку водки. Когда Анна повернулась, Георгий уже вольготно устроился в кресле. Широкоплечая парочка встала «на карауле» у двери.
— Они будут пить? — спросила Анна, указывая на молчаливых гостей.
— Будут, будут, — утвердительно, с прежней насмешливостью кивнул Георгий. — Ты наливай.
— Что-то случилось? — Она остановилась у стола, прижимая к груди бутылку и стаканы.
— А ты, конечно, не в курсе?
— Не пойму, о чем ты?
— Где этот придурок?
— Кто?
— Братец твой, конечно, кто же еще.
— Я не… — Анна недоуменно взглянула на Георгия. Тон у него был не просто неприязненный — враждебный. — Что случилось?
— Этот гаденыш «обул» меня почти на сотню тонн баксов, — с нотами деланного равнодушия ответил он. — И, как я подозреваю, не без твоего ведома. Более того, лично мне кажется, что именно ты и подкинула ему эту идейку.
— Я? — Анна едва не выронила бутылку и стаканы. — О чем ты говоришь? Клянусь, я ничего не знаю ни о каких деньгах.
— Ну конечно, — он усмехнулся. — А принять братца на работу просила исключительно из врожденного альтруизма, да? Ты знаешь, кому это рассказывать будешь? — Георгий резко посерьезнел. — Шлюха дешевая, тварь, прошмандовка вокзальная. Взял из-под забора, обул, одел, квартиру купил, бабки как с куста. Шмотки, цацки. Мало вам было? Вы, значит, решили еще хапнуть? И как делили? Пятьдесят на пятьдесят? Хотя… Что это я? Твой братец, му…о грешное, сам ничего путного придумать не может. Ты ведь все обмозговала, значит, и получать должна была больше. Семьдесят процентов? Или семьдесят пять? А? Так как деньги возвращать думаете? Наликом выложите? Впрочем, у вас, наверное, и денег-то уже нет. И тут Анна поняла.
— Так это твои… Коську? Георгий хмыкнул.
— Пусть скажет спасибо, что жив остался, гаденыш. Башку ему надо было оторвать, пид…су.
— Ах ты, тварь, — девушка, почти не размахиваясь, запустила в сидящего Георгия бутылкой. Тот попытался увернуться, но не успел. Увесистый, толстого стекла «Смирнов», на две трети заполненный водкой, ударил его в лицо, аккурат над правым глазом.
— Су-ука, — взвыл Георгий, зажимая глаз рукой. — Дешевка, падла. Огромным усилием воли он оторвал пальцы от рассеченной брови. Глаз его заливала кровь, зато второй сверкал такой злостью, что Анна невольно попятилась. У нее возникла уверенность, что бывший ухажер сейчас достанет пистолет и выстрелит. Оружие у него имелось. Какой же деловой теперь ходит без пушки? Но, вопреки ожиданиям, Георгий не стал доставать оружие. Вместо этого он улыбнулся зловеще.
— Решила на характер взять? — Георгий повернулся к двоим широкоплечим. — Я же говорил, темпераментная телка. Вот вам, мужики, и девочка на «субботник». Хороша? — Анна беспомощно взглянула на бугаев. Те ухмылялись, плотоядно ухмылялись, нехорошо. — Значит, так. Ты и твой гаденыш, — Георгий снова повернулся к Анне, — должны мне. Очень много должны, — он усмехнулся. — Больше, чем стоите вы оба вместе со всем вашим барахлом. Поэтому я сдал тебя напрокат. Им, — Конякин кивнул на плечистых мордоворотов. — По десять баксов за раз. — Он повернулся к бугаям. — Забирайте ее. Только не покалечьте. Это вам не потаскуха с Тверской. Ей еще кучу бабок предстоит отработать. А на уродину кто же клюнет? — Георгий поднялся, вытер разбитое лицо покрывалом, оставив на ткани смазанные бурые полоски. — Будешь сидеть дома, — проговорил, не глядя на Анну, но обращаясь именно к ней. — За жратвой пусть гаденыш бегает. Если позвоню, а тебя нет, — искалечу. Надумаешь прятаться — найду. Хуже будет, учти. Так что полная боевая готовность. На спинку и ножки в стороны. — Он прошел к шкафу, открыл секретер, взял с полки красивую деревянную шкатулку, откинул крышку. В шкатулке Анна хранила деньги на черный день. Очевидно, день этот уже наступил. Георгий лениво пересчитал купюры, хмыкнул: — Восемь штук. Осталось еще шестьдесят две. Плюс штраф. Двадцать. Итого: восемьдесят две тысячи. Плюс проценты… Чтобы никто не сказал, что я беспредельщик… по три процента ежедневно. Долги надо платить, цыпа. — Затем он повернулся к Анне, приказал категорично: — Кредитную карточку и паспорт. Девушка поняла: сейчас лучше не спорить. В глазах Георгия она вновь обрела статус обычной проститутки. Нет, не обычной. Дорогой проститутки. Вернее, проститутки, которая очень много должна. Так что калечить ее не станут. Достав из сумочки документы, Анна протянула их Георгию.
— Подай, — неприязненно сказал он. — Я еще бегать к тебе, что ли, должен? Получив требуемое, Георгий достал из кармана связку ключей, отстегнул один и протянул плечистым.
— От входной двери. Заходите в любое время, — нагловато-насмешливо произнес он. — Экстра. И дешево. Знакомым порекомендуйте. Может, кому захочется.
— Нет проблем, Георгий Андреевич, — в первый раз подал голос один из плечистых.
— Клевая соска, — заметил второй весело. — Без работы не останется. — И уточнил на всякий случай: — В рот берет?
— Еще как, — хмыкнул Георгий. — Арбуз через х… высосать может.
— Хорошо, — кивнул первый и добродушно поманил к себе Анну. — Пошли, сосочка. Будешь умницей — не обидим. Анна растерянно взглянула на Георгия. Она все еще не верила, что разговор троих мужчин — не глупый и страшный розыгрыш, что это всерьез.
— Пошли, б…ь, — рыкнул второй, шагнул к ней и вцепился в руку повыше локтя. Анна в последний раз оглянулась на Георгия. Тот улыбался, подбрасывая на холеной ладони связку ключей. Девушка на секунду задержалась, сказала негромко:
— Ты пожалеешь. И тотчас же один из плечистых ударил Анну открытой ладонью по голове. Он почти не прилагал усилий, затрещина и без того получилась слишком сильной. Девушка едва удержалась на ногах.
— Слышь, ты, — едва ли не добродушно сказал широкоплечий, — сучка, пасть будешь открывать, когда скажем минет делать, поняла, нет? А вздумаешь вякать — язык отрежу. Сам, лично. Ну, пошла.
— Вздрючьте ее хорошенько, — весело бросил им в спины Георгий. — Проследи, Паша.
— Нет проблем, Георгий Андреевич, — оглянувшись, улыбнулся первый. Конякин прошел следом, пока Анна в сопровождении широкоплечих спускалась по лестнице, захлопнул дверь. Нельзя сказать, чтобы он был недоволен. Разом развязался с двумя проблемами. Самолюбие потешил — хреново чувствовать, что тебя безнаказанно «обули», — а заодно и порвал все отношения с этой навязшей в зубах дурой. Удачно. Хорошо начался денек, что и говорить. Георгий вышел из подъезда и едва не налетел на высокого светловолосого парня, наблюдавшего за тем, как плечистые мордовороты усаживают в янтарно-серебристый «БМВ» Анну.