Палыч поерзал на стуле. Ножки покачивались из стороны в сторону, и Родищев подумал, что если пленник расслабится, то стул просто рассыплется, не выдержав нагрузки.
— В общем, сегодня утром мне позвонил человек и сказал, что ему нужно со мной переговорить. Пойми, Игорь, я отказывался, но они знали обо мне все.
— ФСБ? — поинтересовался Родищев.
— Скорее всего. Да, наверное, — подумав еще секунду, добавил Палыч. — В общем, он спросил твой номер телефона. Я никогда не выдаю своих «клиентов», ты знаешь, — горячо и быстро произнес он. — Но тут… Понимаешь, тут такое дело. Он пригрозил, что, если я откажусь, он даже не станет раздумывать. Просто кинет меня за решетку, а там я сдохну, ты знаешь. Мне ведь туда нельзя, Игорек. Никак нельзя.
Родищев посмотрел на него:
— А меня сдавать, значит, можно?
— Но… Он обещал, что не сделает тебе ничего плохого. Это страховка. Обычная страховка, на тот случай, если дело сорвется. По поводу денег. Но ты же и так деньги отдаешь, это всем известно. Я подумал, что тебе от этого ни жарко ни холодно.
— А ты не подумал, что тебя просто «развели», как лоха? — спросил жестко Родищев. — Об этом ты не подумал? Менты тебя взяли на испуг, как последнего фраера.
— Нет, это не менты, клянусь тебе. — От волнения Палыч сдвинул к переносью кустистые брови и сразу стал похож на сердитого боксера. Такие же отвислые брылы, такие же мощные, наплывающие на глаза надбровные дуги, такая же отвисшая нижняя губа. — Это не менты. Он все знал об операции. И день, и время. Кроме заказчика, меня и тебя, этого не знал никто.
— Телефон заказчика могли прослушивать. Или твой, — заметил Родищев.
— Нет, ну что ты. Я проверяю свой телефон на «жучков» каждый день. И трубки меняю раз в неделю. Нет.
Он снова затряс головой. Слюни и пот полетели в разные стороны серебристым веером.
— Ладно. Кто заказчик?
— Насколько я в курсе…
— Ты в курсе, — убежденно заявил Родищев. — А если ты не в курсе, я тебя убью. Прямо сейчас.
— Погоди. — Посредник вжался в спинку стула. Одной рукой он вцепился в сиденье, вторую выставил перед собой, словно она была пуленепробиваемой. — Ну зачем ты? Я же не отказываюсь говорить. Отвечаю про все, что ты спрашиваешь. Зачем ты?
— Если тебе неизвестно, кто заказчик, ты для меня бесполезен. Этого фээсбэшника я и сам увижу завтра утром. Он приедет сюда. К девяти.
— Я только знаю, что это какой-то хахаль его жены.
— Кто? — изумился Родищев. То, что сказал толстяк, было столь же невероятно, как если бы он заявил, что «заказ» сделали инопланетяне, спустившиеся на Землю на летающем блюдце. — Какой хахаль? При чем здесь хахаль? На кой хрен любовнику его жены нанимать меня? Тем более что они в разводе уже несколько лет?
— Да мне почем знать, Игорек? — взмолился тот.
— Перестань называть меня этим дурацким именем, — окрысился Родищев. — Я тебе не Игорек!
— Ладно. Хорошо. Как скажешь. Игорем можно называть? Вот, значит, буду называть Игорь.
— Хахаль жены, говоришь? — повторил Родищев задумчиво. — Занятные у его жены хахали. Нанимают не обычного стрелка, а человека с собаками. Готовы выложить громадные деньги, лишь бы грохнуть парня, с которым она даже не живет. А когда дело срывается, посылают ко мне ищейку. Это странно, ты не находишь, Палыч?
— Очень странно, Игорь. — Тот помотал головой. — Очень странно. Я так же подумал, но я в эти расклады не лезу. Зачем мне лишняя головная боль? Меньше знаешь — крепче спишь.
— Что-то тут не так, — пробормотал Родищев. — Что-то не так.
— Голова кружится, — пожаловался вдруг Посредник. — От волнения, наверное.
— Наверное, — согласился Игорь Илларионович. — От волнения.
— А может, у меня сердечный приступ? Или инсульт? — Толстяк отчаянно моргал. Родищев знал, что у пленника сейчас мир плывет и качается перед глазами. Туманная дымка заволакивает комнату, делает неясными очертания предметов и его, Родищева, очертания. Голова тяжелеет и сама собой опускается на грудь. — Мне… Мне плохо. Вызови «Скорую».
— Конечно, Палыч…
Родищев встал из-за стола, на всякий случай подхватил пистолет, подошел к стулу, опустился на корточки и заглянул в затуманенные глаза пленника.
— Ты… — выдохнул через силу тот. «Ы» у него получилось протяжным, затухающим. — Обещаааал… Обещаааал… — Голос становился все тише, все невнятнее. — Тыыыыыыыыы…
Родищев усмехнулся. Это только в дурных бульварных книжонках герои принимают транквилизаторы, чтобы снять усталость, отогнать сон и почувствовать себя на удивление бодрым. В реальности же транквилизатор — расслабляет. Успокаивает. Усыпляет. Даже таких бычков, если правильно подобрать дозу.
Голова Посредника упала на грудь, пальцы ослабли. Потерявшее опору тело с грохотом обрушилось на пол. Палыч даже не пошевелился. Через пару секунд офис огласил его богатырский храп.
Родищев обшарил карманы спящего, вытащил конверт с документами и пухлое портмоне, в котором мирно покоились три тысячи долларов и невообразимо толстая пачка пятисотенных рублевых купюр.
— Тебе они все равно не понадобятся, Палыч, — заметил Игорь Илларионович, бросая деньги и документы на стол.
Из кладовки он достал пакет с одеждой. Не думал, что придется воспользоваться, взял так, на всякий пожарный случай, поскольку не любил накладок. Умный человек — это человек предусмотрительный. Игорь Илларионович быстро переоделся. Скомкав испорченные вещи, запихал их в пакет. Выйдя во двор, он открыл дверцу «Вольво» и закинул пакет на заднее сиденье. Ухватив мертвого телохранителя за ногу, он вытащил тело из салона. Оно забавно стукнулось головой сперва о порожек, затем о ступени крыльца. Выглядело это смешно, и Игорь Илларионович засмеялся.
Втащив еще теплое тело в офис, Родищев уложил спящего и мертвого рядом, принес из кладовой острый секатор, который обычно использовал для разделки туш, и принялся срезать с неподвижных людей одежду. Тряпки он складывал рядом, аккуратной горкой.
Почувствовав запах свежей крови, заволновались псы в вольерах.
— Спокойно, милые, спокойно, — сидя на корточках и увлеченно занимаясь работой, пробормотал Игорь Илларионович. — У вас сегодня будет хороший ужин. Хороший ужин будет…
Сегодня он, конечно, нарушает все правила. Собак придется кормить в вольере для выгула. Но… ничего не поделаешь. Ситуация диктует. Ему нельзя разводить здесь кровь, если он не хочет, чтобы за ним в погоню кинулась вся московская милиция, заодно с «братвой», которой приплачивал Посредник, и не меньшей кучей разнообразного народа, вроде фээсбэшника и иже с ним. А вольер… Да мало ли что там могло случиться? Погрызли на прогулке собаки друг дружку. Их была целая свора, сцепились, а он не смог разнять. Кто его за это осудит? Смоет из шланга, засыплет площадку слоем свежего песка. Поди, догадайся. Следы крови на крыльце и на дорожке? И снова вода из шланга. Земля мокрая? Так ведь дождь целый день шел. Чему тут удивляться?