— Можно мне стаканчик? — спросила Лола, когда коричневая жидкость уже лилась из автомата.
— Кофе не водка — много не выпьешь! — хохотнул Николай, но протянул ей полный стакан.
Лола обворожительно улыбнулась, взяла стаканчик из рук Николая, но тут же вскрикнула: «Ой, какой горячий!» — и вылила кофе на рукав пиджака Николая. Со стороны казалось, что растяпа просто не удержала стакан — у девки руки-крюки оказались, даром что с виду хорошенькая.
Николай поморщился, но Лола так искренне огорчилась, что он не стал ругаться.
— Ах, как нехорошо! — расстроилась Лола и попыталась оттереть пятно от кофе.
На самом деле она задрала рукав, чтобы рассмотреть запястье осветителя. Но маневр не удался, потому что под пиджаком у Николая была надета синяя водолазка и манжет ее плотно охватывал запястье. Не могла же Лола раздевать осветителя при людях!
Николая снова позвали, и он ушел, а Лолу перехватил режиссер Виталий Сергеевич. Он сказал, что вполне ею доволен в роли Мери и что завтра она должна выйти на сцену в пьесе Островского в роли горничной. Конечно, роль маленькая, что называется, «Кушать подано!», но это только пока, а буквально на днях он Лоле что-нибудь подберет поприличнее.
— А вы, дорогая, пока осмотритесь, привыкайте к нашему коллективу! — С этими словами Виталий Сергеевич дружески похлопал Лолу по плечу и удалился.
Лола скорчила ему вслед зверскую рожу, потому что не могла понять, что означает это похлопывание и такое ли оно дружеское на самом деле. И перехватила взгляд толстухи Тороповой. Она жутко злилась на Лолу из-за того, что ее двоюродную сестру Таню Семенчук в театр не взяли. И то сказать, сама Торопова хоть и полновата была не в меру, но могла сгодиться на характерные роли, сестрицу же ее можно было охарактеризовать словами из старой песенки: «Моя красавица мне очень нравится походкой нежною, как у слона…» Кроме этого, Господь наградил ее ослиным голосом и лошадиным ржанием вместо смеха, и к тому же при рождении медведь наступил ей на ухо, так что театр не сильно выиграл бы от такого приобретения. Однако родня есть родня, и Торопова возненавидела Лолу всеми фибрами души.
Сейчас она приняла зверскую гримасу на свой счет и резво скакнула в сторону.
Когда Леня вернулся домой, на лице его было такое выражение, как будто он только что по душам побеседовал с тенью отца Гамлета или с другим столь же авторитетным призраком.
Чтобы повидаться с Иваном Игнатьевичем, он отправился в клуб «Армагеддон», однако у старика сегодня оказался выходной, и он проводил свободное время в Екатерининском садике за игрой в шахматы. И это в первых числах апреля, когда в скверах и парках вовсю лежит снег, Нева скована льдом, и солнышко греет лишь изредка, да и то несильно!
Но любителям шахмат ничто не мешало. Они сидели на скамейках, одетые, как рыбаки для подледного лова, — в шапках-ушанках, полушубках и унтах. Пока Леня нашел среди шахматистов-любителей Ивана Игнатьевича, пока ждал окончания партии, пока слушал обстоятельный рассказ старика, он так замерз, что зуб на зуб не попадал. А вредный старик только посмеивался, видя Ленины мучения, и ни за что не хотел пройти хоть к машине, хоть в соседнее кафе — у него, дескать, место занято, и партнер давно ждет…
Всю дорогу домой Леня всерьез опасался за свое здоровье.
— Ну, Ленечка, — встретила его Лола на пороге, — расскажи скорее, что тебе удалось узнать. Кто такой Фортель? Знаменитый шпион? Джеймс Бонд на пенсии? Мишка Япончик? А твоя бабулька? Сонька Золотая Ручка? Или они работали на пару, как Бонни и Клайд?
— В этом доме можно получить чашку чаю? — произнес Маркиз вместо ответа. — Я промерз как собака и, кажется, уже заболеваю… по-моему, у меня температура, а ты вместо заботы и ухода набрасываешься на меня со своими вопросами!
— Все понятно, тебе просто хочется меня помучить! — Лола дотронулась до Лениного лба. — Нет у тебя никакой температуры! Прекрати симулировать!
— Ну конечно, у тебя не рука, а термометр, ты определяешь температуру с точностью до десятых! Хоть градусник-то у нас в доме есть?
Вместо ответа Лола удалилась в свою комнату и через полминуты вернулась с градусником. Ни слова не говоря, она протянула его Маркизу. Он с озабоченным видом сунул градусник под мышку и снова повернулся к Лоле:
— Но все-таки могу я рассчитывать на чай? Кажется, я не так много прошу — всего лишь чашку чаю с медом и лимоном!
— Когда меряешь температуру, нельзя пить горячее! — отрезала Лола. — Намеряешь слишком много. Сначала температура, потом чай…
Маркиз надулся и уселся в углу кухни, мрачно уставившись в одну точку.
— Ну все, можешь вынимать! — объявила наконец Лола, взглянув на часы.
Маркиз достал градусник и взглянул на него. На его лице появилось недоверчивое выражение.
— Наверное, этот градусник неисправен! — заявил он после короткой паузы.
— Ну-ка дай… — Лола забрала у него градусник и с сарказмом проговорила: — Знаешь, какое у меня в детстве было любимое стихотворение?
— Понятия не имею!
— «Я опять лежу в постели, не велели мне вставать, а у меня на самом деле тридцать шесть и пять!..»
— Там не тридцать шесть и пять, а тридцать шесть и семь! — обиженно поправил ее Леня.
— Это совершенно нормальная температура! — отрезала Лола. — Чаю хочешь?
— Что-то мне расхотелось… — проворчал Маркиз. — Может быть, чашечку кофе… с коньяком или ликером… У нас, кажется, где-то был «Бейлиз»…
— Так и быть, сварю тебе кофе! — смилостивилась Лола. — Только все же расскажи, что тебе удалось узнать от Ивана Игнатьевича. И прекрати капризничать, ты совершенно здоров! Просто ты мнителен, как все мужчины!
Убедившись, что температуры у него нет, Леня действительно приободрился и приступил к рассказу.
— Представляешь, Лолка, — начал он, поставив локти на стол, — этот Фортель и правда легендарный тип. Один из последних настоящих уголовных авторитетов…
— Ну как же, сейчас их тоже много…
— Вот именно — много! Развелось их, понимаешь, черт знает сколько, потому что каждый хулиган, ограбивший ларек, норовит объявить себя авторитетом. А раньше их были единицы, и каждый действительно пользовался в уголовном мире большим уважением. Так вот и слово Фортеля было законом…
— Ладно, не увлекайся, — остановила его Лола. — Что-то подобное мы и подозревали, так что никакого открытия ты не сделал.
— Подожди, Лолка, будет тебе и открытие! А как там насчет кофе — ты же мне обещала!
Лола что-то проворчала, но насыпала в турку молотый кофе, залила водой и поставила на плиту.
Леня продолжил: