— А вы всегда возвращаетесь домой вместе? — Макленнан задал вопрос наобум, но сразу понял, что попал в точку.

— Ну если кто-нибудь с кем-нибудь не сбежал.

«Он явно заговорил в оборонительном тоне», — подумал полицейский.

— И часто такое случается?

— Иногда. — Улыбка Зигги стала несколько напряженной. — Ну-у, мы же нормальные здоровые полнокровные молодые парни. Сами понимаете.

— Но обычно вы отправляетесь домой вчетвером? Очень удобно.

— Знаете, инспектор, не все студенты помешаны на сексе. Некоторые понимают, как им повезло, что они здесь оказались. И мы не хотим протрахать свое будущее.

— То есть вы предпочитаете общаться друг с другом? Там, откуда я родом, сочли бы вас голубыми…

Самообладание на миг оставило Зигги.

— Ну и что? Это не противозаконно.

— Это зависит от того, что вы делаете и с кем, — произнес Макленнан. Всякое дружелюбие исчезло из его голоса.

— Послушайте, какое отношение это имеет к тому факту, что мы наткнулись на тело умирающей молодой женщины? — требовательно спросил Зигги, наклоняясь вперед. — На что вы намекаете? Что мы геи и потому изнасиловали и убили эту девушку?

— Это ваши слова, а не мои. Хорошо известно, что некоторые гомосексуалисты ненавидят женщин.

Зигги недоверчиво покачал головой:

— Хорошо известно? Кому? Невежественным и предубежденным? Послушайте, то, что Алекс, Том и Дэйви ушли с вечеринки со мной, не делает их геями. Правильно? Они могут предоставить вам список девчонок, которые засвидетельствуют, насколько вы не правы.

— А как насчет вас, Зигмунд? О себе вы можете сказать то же самое?

Зигги взял себя в руки, принудив тело не дрогнуть, не выдать. Между тем, что признавал закон, и тем, что признавали люди, лежала пропасть величиной с Шотландию. Он оказался в месте, где правда сыграет против него.

— Можно мне продолжить рассказ, инспектор? Я покинул вечеринку в четыре часа утра вместе с тремя своими друзьями. Мы дошли до Лермонт-Плейс, повернули налево к Пушечным воротам, затем двинули к Тринити-Плейс. Через Холлоу-Хилл прямиком к Файф-парку…

— Когда вы шли к холму, не заметили кого-либо еще? — прервал его Макленнан.

— Нет. Но из-за снега видимость была не слишком хорошая. Мы шли по тропинке вдоль склона холма, и Алекс вдруг побежал вверх. Не знаю почему. Я шел впереди и не понял, какого черта его туда понесло. Добежав до вершины, он споткнулся и упал в рытвину. А затем я услышал, как он кричит, чтобы мы шли к нему, потому что какая-то молодая женщина истекает кровью. — Зигги закрыл глаза, но тут же поспешно открыл их, потому что вновь перед ним возник образ мертвой девушки. — Мы вскарабкались наверх и нашли лежащую на снегу Рози. Я пощупал ее пульс. Он бился очень слабо, но бился. Она была вся в крови, которая лилась вроде бы из раны в животе. Я нащупал большой разрез — может, три или четыре дюйма длиной — и велел Алексу бежать за помощью. Позвать полицию. Мы накрыли ее своими пальто, и я попытался остановить кровотечение нажатием на рану. Но было слишком поздно. Слишком большие внутренние повреждения. Слишком большая потеря крови. Она умерла через пару минут. — Он глубоко вздохнул. — Я ничего не сумел сделать.

Даже Макленнана проняли слова Зигги. Бросив взгляд на Бернсайда, который яростно записывал рассказ свидетеля, он спросил:

— Почему вы послали именно Алекса Джилби за помощью?

— Потому что Алекс был трезвей Тома. А Дэйви в критические моменты склонен теряться.

Все это выглядело вполне разумным. Слишком разумным. Макленнан оттолкнул стул назад.

— Сейчас один из моих подчиненных отвезет вас домой, мистер Малкевич. Нам понадобится одежда, которая на вас, для криминалистических анализов. И ваши отпечатки пальцев. Нам также понадобится поговорить с вами еще раз.

Макленнану хотелось разузнать подробнее о Зигмунде Малкевиче. Но это потом. Подозрения, которые вызывала у него эта четверка парней, с каждой минутой становились все сильнее. Ему хотелось надавить на них, и он уже чувствовал, что тот из них, кто теряется в минуты кризисов, будет именно тем, кто расколется на допросе.

3

Поэзия Бодлера делала свое дело. Свернувшись в клубок на матрасе, таком твердом, что он едва заслуживал этого названия, Брилл мысленно листал «Цветы зла». Они казались созвучными событиям этой странной ночи. Мелодичный поток французских слов успокаивал его, стирал реальность, помогая забыть о смерти Рози Дафф и полицейской камере, куда она его привела. Этот поток увлекал его бесплотную сущность ввысь, переносил в иное пространство, где плавная последовательность слогов заполняла его сознание. Он не хотел иметь ничего общего со смертью, виной, страхом или подозрениями.

Внезапно тишина его убежища была взорвана громом резко распахнувшейся двери в камеру. Над ним навис патрульный Джимми Лоусон:

— А ну-ка, на ноги, малыш. Ты нужен.

Брилл забарахтался, отодвигаясь от молодого полицейского, который непонятным образом превратился из спасителя в обвинителя. И улыбка Лоусона была далеко не успокаивающей.

— Смотри не описайся. Гляди веселей. Пошли. Инспектор Макленнан ждать не любит.

Брилл осторожно встал на ноги и последовал за Лоусоном из камеры в ярко освещенный коридор. На вкус Брилла, все здесь было слишком резко и прямолинейно. Нет, ему тут совсем не нравилось.

Лоусон свернул за угол и распахнул какую-то дверь. Брилл заколебался на пороге. За столом сидел мужчина, которого он видел на Холлоу-Хилле. Брилл подумал, что он выглядит слишком мелким для полицейского.

— Вы — мистер Керр? — спросил мужчина.

— Да, — кивнул Брилл, и звук собственного голоса удивил его своей странностью и незнакомостью.

— Входите и садитесь. Я — инспектор Макленнан, а это констебль Бернсайд.

Брилл сел напротив и вперил взгляд в столешницу. Бернсайд быстро задал ему формальные вопросы с вежливостью, удивившей Брилла.

Когда к допросу приступил Макленнан, в разговоре зазвучали резкие ноты.

— Вы знали Рози Дафф? — сурово спросил он.

— Да, — отозвался Брилл, все еще не поднимая глаз. — Ну, я знал, что она подавальщица в «Ламмасе», — добавил он, когда молчание затянулось.

— Хорошенькая девушка, — заметил Макленнан. Брилл не откликнулся на его слова. — На это, по крайней мере, вы должны были обратить внимание.

— Нет, не обращал, — пожал плечами Брилл.

— Она была не в вашем вкусе?

Брилл поднял глаза, уголок его рта дернулся в полуулыбке.

— Скорее я был не в ее вкусе. Она никогда не обращала на меня внимания. Всегда находились другие парни, которыми она интересовалась больше. В «Ламмасе» я вечно должен был ждать, пока меня обслужат.