— Это означает, что краска уже не была сырой, когда попала на одежду. Это были крохотные шарики сухой краски, которые, несомненно, перешли на ее одежду с поверхности, на которой она лежала. Возможно, с ковра.
— Значит, кто-то что-то красил в том месте, где она лежала? И краска попала на ковер? — уточнил Верд.
— Почти наверняка. Но я хочу вернуться к странной форме капелек. Если краска стекает с кисти или брызгает на ковер, капельки будут выглядеть совсем по-другому. А там все капли имели один характер.
— Почему вы не включили это в отчет? — поинтересовался Алекс.
— Потому что мы не нашли этому объяснения. Для обвинения очень опасно, когда эксперт на свидетельском месте отвечает: «Я не знаю». Хороший защитник оставил бы вопросы о краске на закуску, чтобы у присяжных застрял в мозгу образ моего босса, качающего головой и признающегося, что не знает ответа. — Соунз запихнул бумаги снова в папку. — Потому-то мы и не стали об этом писать.
«Теперь последний важный вопрос», — подумал Алекс.
— Если бы вы сейчас снова взяли на анализ эти улики, смогли бы вы дать другой ответ?
Соунз посмотрел на него сквозь очки:
— Я лично? Нет. Но специалист по краскам, возможно, сумел бы установить что-то новое. Хотя шансы отыскать окрашенную этой краской поверхность спустя двадцать пять лет ничтожны.
— Это наша проблема, — сказал Верд. — Но сможете вы это сделать? Станете ли вы это делать?
Соунз покачал головой:
— Как я уже говорил, я не претендую на то, чтобы считаться экспертом в этом вопросе. Но в любом случае я не могу проводить такого рода анализы без запроса файфской полиции. А они не просят исследовать краску. — Соунз решительно закрыл папку, как бы ставя точку в этом деле.
— Почему не просят? — настаивал Верд.
— Видимо, считают это пустой тратой денег. Как я уже сказал, шансы найти окрашенную этой краской поверхность спустя столько лет практически равны нулю.
Алекс поник на стуле, совершенно подавленный.
— И мне не удастся переубедить Лоусона. Великолепно. Думаю, вы сейчас подписали мне смертный приговор.
— Я не утверждаю, что провести анализы в принципе невозможно, — мягко сказал Соунз. — Я сказал, что их нельзя провести здесь.
— А могут ли они быть проведены где-то еще? — воинственно поинтересовался Верд. — Ведь ни у кого нет никаких образцов.
Соунз снова потянул себя за губу. Затем вздохнул:
— У нас нет биологических образцов. Но у нас до сих пор хранятся образцы краски. Я проверил перед тем, как вы пришли. — Он снова открыл папку и вынул пластиковую полоску с кармашками. В них было засунуто около дюжины стеклышек-слайдов для микроскопа. Соунз достал три стеклышка и выложил в ряд на столе. Алекс посмотрел на них жадным взглядом. Он не верил своим глазам. Частицы краски напоминали сигаретный пепел.
— Кто-нибудь может взять их на анализ? — спросил Алекс с едва теплящейся надеждой.
— Разумеется, — ответил Соунз. Он взял из ящика бумажный пакет и положил его на слайды, затем подтолкнул все это через стол к Алексу. — Возьмите их. Если понадобится, мы займемся оставшимися. Конечно, вам нужно за них расписаться.
Рука Верда змеей выползла из-под стола и сгребла стеклышки с образцами. Он бережно вложил их в пакет и сунул его в карман.
— Спасибо, — сказал он. — Где мне расписаться?
Пока Верд ставил свою подпись на странице регистрационного журнала, Алекс с любопытством посмотрел на Соунза.
— Почему вы это делаете? — спросил он.
Соунз снял очки и, аккуратно сложив, убрал в карман.
— Потому что я ненавижу неразгаданные загадки, — сказал он, поднимаясь из-за стола. — Почти так же, как неряшливую полицейскую работу. И кроме того, я не хочу, чтобы ваши смерти оказались на моей совести, если ваша теория подтвердится.
— Почему мы свернули? — полюбопытствовала Верд, когда Алекс на окраине Гленротса просигналил правый поворот.
— Я хочу рассказать Лоусону о том, что венки послал Макфэдьен. И еще я хочу попытаться уговорить его дать поручение Соунзу заняться исследованием краски.
— Пустая трата времени, — проворчал Верд.
— Не большая, чем отправиться в Сент-Монанс и стучаться в пустой дом.
Верд ничего не ответил, и Алекс поехал к полицейскому управлению. Там, в приемной, Алекс попросил о свидании с Лоусоном.
— Это связано с делом Розмари Дафф, — пояснил он.
Их направили в другую приемную, где они сидели и рассматривали настенные объявления, читая о пропавших людях и бытовых преступлениях.
— Просто поразительно, что, попав сюда, сразу начинаешь чувствовать себя в чем-то виноватым, — пробормотал Алекс.
— А я не чувствую, — парировал Верд. — Для меня существует один суд — Высший.
Спустя несколько минут появилась коренастая женщина и подошла к ним.
— Я констебль Карен Пири, — сказала она. — Боюсь, что заместитель начальника полиции Лоусон сейчас не может вас принять. Но я офицер, которому поручено дело Розмари Дафф.
Алекс покачал головой:
— Я хочу увидеть Лоусона. Я подожду.
— Боюсь, что это невозможно. Он взял двухдневный отпуск.
— Отправился на рыбалку, — иронически заметил Верд.
Карен Пири, растерявшись от неожиданности, кивнула и, прежде чем успела сообразить, выпалила:
— Вообще-то да. На озеро…
Верд удивился еще больше:
— Неужели? Я просто фигурально выразился.
Карен попыталась скрыть свое смущение.
— Вы ведь мистер Джилби? Не так ли? — сказала она, вглядываясь в Алекса.
— Совершенно верно. Как вы?..
— Я видела вас на похоронах Дэвида Керра. Я сожалею о вашей потере.
— Поэтому-то мы здесь, — вмешался Верд. — Мы убеждены, что тот же человек, который убил Дэвида Керра, замышляет убить нас.
Карен глубоко вздохнула.
— Шеф проинформировал меня о встрече с мистером Джилби. И, как он и говорил вам тогда, — продолжала она, глядя на Алекса, — для ваших страхов нет никаких оснований.
Верд с досадой фыркнул:
— А что, если мы вам сообщим, что эти венки прислал Грэм Макфэдьен?
— Венки? — озадаченно повторила Карен.
— Мне показалось, вы сказали, что вас обо всем проинформировали, — вызывающе бросил Верд.
Тут Алекс решил вмешаться, удивляясь про себя, как можно иметь дело с таким духовником. Он рассказал Карен о необычных цветочных приношениях и с благодарностью увидел, что она восприняла его рассказ очень серьезно.