— Хреново, — прокомментировал он.
— Что такое? — спросил Дейв, насторожившись.
— Этот вот. Кристофер Торп, из Сифорда.
— А что с ним такое? Кэрол решила, что он — не наш человек. То есть у него были судимости за мужскую проституцию, но этот, который в Брэдфилде, кажется, женат, потому что женщина по тому же адресу носит его фамилию. Кроме того, продажные мальчики из доков не ездят на таких серьезных машинах, как «дискавери».
Меррик покачал головой.
— Вы не поняли. Я знаю этого Кристофера Торпа из Сифорда. Помните, прежде чем перейти сюда, я работал в сифордском Вайсе? И именно я производил задержание в двух из всех случаев приставания к мужчинам. К тому времени Кристофер Торп наполовину сменил пол. У него были груди и все такое, и он пытался заработать деньги на операцию. Знаете, под каким именем он работал? Дейв, Кристофер Торп не женат на Анжелике Торп, он и есть Анжелика Торп.
— Хреново, — произнес Дейв, повторив определение Меррика.
— Дейв, куда, черт побери, подевалась Кэрол?
Анжелика стояла перед ним, подбоченясь, покусывая губу.
— Ты ведь не можешь, да? Не можешь доказать, потому что ничего не знаешь о моей жизни.
— С одной стороны, ты совершенно права, Анжелика. Фактов твой жизни я не знаю, — осторожно сказал Тони. — Но думаю, я кое-что знаю в общих чертах. Твоя мать не очень-то старалась любить тебя. Может, у нее были проблемы с алкоголем или наркотиками, а может, она просто не понимала, что нужно маленькому ребенку. Во всяком случае, она не давала тебе почувствовать, что тебя любят, когда ты была маленькой. Я прав?
Анжелика сердито посмотрела на него.
— Дальше. Копай себе яму.
Тони почувствовал, как кожа на затылке съежилась от страха. Что, если он ошибется? Что, если эта женщина — исключение из всех статистических «почти наверняка», которое Тони держал в голове во время расследования? Что, если она — именно тот серийный убийца, который вышел из счастливой, любящей семьи? Отбросив сомнения как непозволительную роскошь, Тони стал на ощупь пробираться дальше.
— Твой отец нечасто бывал дома, когда ты росла, и он никогда не показывал тебе, что гордится своим сыном, хоть ты и делала все, что могла. Твоя мать слишком многого ждала от тебя, твердила, что ты глава семьи, и плохо обращалась с тобой, когда ты вела себя, как мальчишка, — ты ведь была ребенком, а не мужчиной, а она делала вид, что не понимает этого.
Лицо Анжелики судорожно дернулось. Тони помолчал.
— Дальше, — проскрипела она сквозь стиснутые зубы.
— Мне нелегко говорить, когда я сложен вдвое. Нельзя ли слегка ослабить веревку?
Она покачала головой, надув губы, как ребенок.
— В таком положении я не могу как следует видеть тебя, — продолжал Тони. — У тебя великолепная фигура, сама знаешь. Если это последнее, что мне суждено видеть в этой жизни, дай мне в полной мере насладиться твоей красотой.
Она склонила голову набок, словно повторяя про себя его слова и пытаясь понять, правда это или ложь.
— Ладно. Хотя это не значит, будто что-то изменилось, — сказала она, подходя к лебедке и ослабляя ее. Она отмотала веревку на фут.
Тони не смог сдержать крика от боли в плечах.
— Пройдет, — грубо пообещала Анжелика, возвращаясь на свое место у видеокамеры. — Говори дальше, — приказала она. — Мне всегда нравились фэнтези.
Он выпрямился, борясь с болью.
— Ты была умным ребенком, — выдохнул он. — Умнее остальных. Очень трудно завести друзей, когда ты настолько смышленей, чем другие дети. Наверное, вы иногда переезжали. Разные соседи, разные школы.
Анжелика снова обрела полный контроль над собой, ее лицо стало бесстрастным, а Тони продолжал:
— Нелегко было обзавестись друзьями. Ты знала, что ты не такая, как все остальные, особенная, но поначалу не понимала, в чем дело. Потом ты выросла и поняла. Ты не была такой, как остальные мальчики, потому что не была мальчиком. Сексуально девочки тебя совсем не интересовали, но не потому, что ты была геем. Ни в коем случае. Это потому, что на самом деле ты сама была девочкой. Ты обнаружила, что, переодевшись женщиной, чувствуешь себя так, словно вернулась домой, как будто тебе и следовало быть такой. — Он замолчал и криво улыбнулся. — Как у меня получается?
— Очень впечатляюще, доктор, — холодно бросила она. — Я потрясена. Продолжайте.
Тони пошевелил плечами и с радостью понял, что повреждения, судя по всему, были несерьезными. Привычное колотье в спине казалось теперь легким раздражением после того. Он глубоко вздохнул и продолжал:
— Ты решила стать тем, кем была внутри, женщиной, ты ведь знала, что так оно и есть. Господи, Анжелика, я испытываю к тебе сильнейшее уважение! Пройти через такое! Я знаю, как тяжело убедить медиков отнестись к этой мысли серьезно. Вся эта гормональная терапия, электролиз, жизнь полумужчины-полуженщины в ожидании операции, а потом боль и мука хирургического вмешательства. — Он покачал головой, сделав удивленный вид. — Я знаю, у меня точно не хватило бы духу пройти через все это.
— Это было нелегко.
Слова сорвались с губ Анжелики почти против ее воли.
— Верю, — с сочувствием сказал Тони. — А потом, когда ты стала задавать себе вопросы, стоило ли через все это проходить, поняла, что мужская глупость и бесчувственность никуда не делись. Мужики остались стадом ублюдков, не способных распознать необычную женщину, даже когда она подносит им любовь и нежность на тарелочке.
Он помолчал, внимательно глядя ей в лицо, решая, верно ли выбрано время для крупного хода. Холод в ее глазах растаял, сменившись выражением, близким к жалобному. Он смягчил голос и заговорил тише. Господи, сделай так, чтобы его практика окупилась!
— Они отвергли тебя, да, Анжелика? Адам Скотт, Пол Джиббс, Гэрес Финнеган, Дэмьен Коннолли. Они отвернулись от тебя.
Анжелика бешено затрясла головой, словно пыталась стереть прошлое.
— Они разочаровали меня. Разочаровали, а не отвернулись! Они меня предали.
— Расскажи мне об этом, — мягко попросил Тони, надеясь, что наработанная техника не подведет его. — Расскажи мне.
— С какой стати? — крикнула она, шагнув вперед, и ударила его с такой силой, что зубы поранили щеку и он почувствовал вкус крови во рту. — Ты ничем не лучше всех остальных. Что скажешь насчет этой бабы? Этой белобрысой шлюхи, этой чертовой зануды, с которой ты трахаешься?
Тони проглотил теплую солоноватую кровь.
— Ты говоришь о Кэрол Джордан? — спросил он, стараясь выиграть время. Как ему разыграть эту карту? Лгать или сказать правду?
— Ты прекрасно знаешь, о ком речь. Ты был с ней и не пытайся врать, гадина! — зашипела она, снова занося руку. — Продажный ублюдок!