— Я тебе прямо скажу, Алексей Николаевич… Положение сложилось тяжелое… очень паршивая ситуация. Но лично для тебя, дорогой, все может обернуться не так уж и плохо. Главное сейчас — правильно сориентироваться и попытаться как-то выйти из этого сложного положения, сохранив при том лицо и жизненные перспективы.
Разговор, проходивший в служебном кабинете главы областного управления ФСБ, складывался очень непросто. Нынешний собеседник Керженцева еще в недалеком сравнительно прошлом возглавлял УФСБ соседней области. Они были знакомы лет десять, а то и больше. Их отношения и сейчас были ровными. Вернее, казались таковыми. Ведь раньше они действительно были ровней друг другу, коллегами по работе, занимая равновеликие посты в иерархии ФСБ. А теперь между ними существовала определенная дистанция: если Керженцев, оставаясь в звании генерал-майора госбезопасности, занимал свой прежний пост, дорабатывая до пенсии по выслуге лег, то его знакомый, получив на погоны вторую генеральскую звездочку, пошел на повышение и вот уже второй год занимает должность заместителя директора ФСБ по Приволжскому федеральному округу.
Керженцев лично ездил в аэропорт около двух пополудни, чтобы встретить Александра Глебовича.: своего нынешнего куратора по линии Приволжскою округа. Он предполагал, что они вдвоем сразу отправятся в здание УФСБ, где с глазу на глаз, как давние знакомые и коллеги по работе, смогут детально обсудить сложившееся к этому времени положение.
Но не тут-то было.
Прибывших встречал не только глава УФСБ — приехала целая свора губернских чиновников, руководители милиции и прокуратуры.
Куратор, перебросившись с поджидавшим его здесь Керженцевым двумя или тремя пустыми фразами и предупредив, что подъедет в Контору попозже, отправился вместе со всеми — кроме начальника УФСБ, естественно, которого «забыли» пригласить, — в загородную гостевую резиденцию губернатора, перешедшую вместе с прочими атрибутами власти к Воронину.
Появившийся на пороге кабинета дежурный сотрудник заставил двух расположившихся за приставным столом мужчин на время прервать их трудную беседу.
— Разрешите, товарищ генерал?
— Секундочку, Александр Глебович, — сказав это, Керженцев поднялся из-за стола и вышел навстречу дежурному сотруднику. — Ну что там у вас? Я же просил не беспокоить…
Сотрудник молча протянул ему тонкую кожаную папку, внутри которой находился сложенный пополам лист писчей бумаги.
Это была записка от Соломатина.
«19. 45. Отбил М-ва у центурионовцев. На запасных путях ж/д станции произошла стычка с применением оружия. У нас потерь нет, оторвались без проблем. М-в цел, относительно здоров, дает показания. Прошу вашей санкции на дальнейшие действия… »
— Что стряслось, Алексей Николаевич? — поинтересовался куратор. — Опять плохие новости?
Керженцев едва сдержался в этот момент, чтобы вслух не сказать то, что у него сейчас крутилось на языке.
Захлопнув папку, Керженцев вернул ее дежурному.
— Я же просил, чтобы меня не беспокоили по пустякам?
— Товарищ генерал, а может… может, вам чаю принести?
«Он ждет ответа для Соломатина, — подумал про себя Керженцев. — Но не хочет об этом говорить при кураторе… »
— Не сейчас, — строго оказал генерал. — Все, свободен…
Усевшись на свое место — напротив куратора, — Керженцев негромко сказал:
— Итак, Александр Глебович, на чем мы остановились?
Керженцев не то что обиду затаил на своего бывшего коллегу… нет… если называть вещи своими именами, он ощущал себя сейчас преданным и проданным.
Предательство сейчас стало нормой, так что удивляться особо тут нечему. Но вероломство бывших друзей и партнеров буквально бесило в эти минуты генерала Керженцева. Быстро же они его сдали.
Когда он приехал после совещания у и. о. губернатора, его сразу же соединили по вертушке с первым заместителем директора ФСБ, телефонограмму, а затем и более пространный доклад которому Керженцев послал еще вчера вечером.
«Сделайте все возможное, Керженцев, чтобы не дать разгореться большому скандалу, — сказал ему первый замдиректора, звонивший из своего лубянского кабинета. — Скоро к вам подъедет из Нижнего Александр Глебович… наш коллега детально проинструктирует вас, какой линии поведения лучше всего придерживаться в нынешней ситуации».
Куратор приехал в здание УФСБ уже в восьмом часу вечера, пробыв в загородной резиденции губернатора, в компании Воронина и прочих чиновников окружного и губернского масштаба, около четырех часов. О чем они там совещались, Керженцев мог сейчас лишь догадываться (судя по тому, что от куратора попахивает дорогим солодовым виски, разговоры велись за накрытым столом). Самое же неприятное заключается в том, что в этой «тусовке» принимал деятельное участие городской голова Мельников, который — этому уже имеются очевидные свидетельства — успел вступить в сепаратные переговоры с Ворониным и уже о чем-то, кажется, с ним договорился.
— Вот что я тебе скажу, Алексей Николаич, — доверительно произнес куратор. — Ты явно не на тех поставил…
— Ты же знаешь, Александр Глебович, что я всегда был в хороших отношениях с губернатором, — хмуро заметил Керженцев. — А Николай Дмитриевич, в свою очередь, имел нормальные отношения с Кремлем и федеральным правительством.
— После болезни Николая Дмитриевича многое переменилось.
— Но я ведь не флюгер, чтобы крутиться то слева направо, то наоборот. В конце концов, есть круг должностных обязанностей, которые я должен выполнять на своем посту.
— Но именно твои сотрудники, Алексей Николаевич, вляпались в эту гнусную историю с рэкетом и убийствами! Представляешь, какой скандал может разгореться ~ не только здесь, у вас, но и в Москве! И какие последствия могут возникнуть для реноме нашей Конторы! Ты хоть об этом подумал?!
— История действительно гнусная, — задумчиво покивав головой, сказал Керженцев. — Типичная подстава. Не мне тебе объяснять, как это делается. Ты ведь в курсе, что мы заняли принципиальную позицию по Новомихайловскому комбинату? Если уж здесь, где на кону стоят не только огромные деньги, но и надежды на модернизацию многих отраслей промышленности, если мы и здесь прогнемся, позволив разграбить и разрушить этот объект, то грош нам всем цена! Да и какой толк в существовании нашей Конторы, если даже в таких случаях, как нынешний, когда творится сущий беспредел, мы будем сидеть сложа руки под предлогом того, что, мол, не наше дело участвовать в разборках бизнес-элиты?!
Куратор некоторое время молчал, словно раздумывал над тем, в какой степени он может быть откровенен с хозяином кабинета. Взяв небольшую паузу, он налил из бутылки себе в стакан минералку, мелкими глотками выпил пузырящийся напиток и лишь после этого сказал: