Базарили, впрочем, они недолго, довольно быстро найдя какое-то решение. На несколько секунд установилась зловещая тишина. Вот сейчас кто-то из них передернет затвор, и...
— Тебе к'гупно повезло, ко'геш! — неожиданно услышал он над ухом чей-то голос с характерной картавинкой. — Я единственный, кто гово'гит тут по-г'усски! Если бы не я, то тебя с'газу бы пустили в г'асход!!
С головы Бушмина наконец сняли полотняный мешок. Несколько секунд прямо ему в лицо светил мощный фонарь, затем луч переместился в другом направлении, перестав слепить ему глаза.
Он наконец смог немного рассмотреть место, в котором очутился. Под призрачным лунным светом можно было разглядеть несколько небольших плоских строений с обрушенными кровлями, чернеющих слепыми глазницами оконных и дверных проемов. Его ноздри уловили слабый запах гари. Вряд ли здесь живут люди. Ну а в целом картинка напоминала ему неоднократно виденные в Чечне руины человеческого жилья...
Лицом к нему, метрах в трех, стояли двое в камуфляже и масках: один держал его на прицеле «узи», другой, забросив автомат за спину, вооружившись фонарем, изучал какой-то документ — Андрей тут же врубился, что тот листает его закордонный паспорт.
Третий, составлявший недавно им компанию, переместился к другой кучке людей, решавших, надо полагать, участь Юсуфа, Исы и араба-водителя. Всего на виду было около дюжины боевиков, но на «брониках» тех из них, кого он смог рассмотреть, не было вообще никаких надписей.
Может, эти горящие в ночи семитические символы ему лишь померещились? Допустим, что так... Но как быть с мужиком, который сейчас знакомится с его паспортными данными? Судя по хорошему знанию им русского языка, выдающего в нем выходца из России или любой другой республики бывшего СССР, и характерному для некоторых «неарийцев» выговору, он, похоже на то, и вправду является-таки натуральным семитом...
— Михайлов Анд'гей Михайлович, — «русскоговорящий» боевик захлопнул паспорт и спрятал его где-то у себя под жилеткой. — Объясняю тебе г'асклад! Ты нам не нужен и на х'ен! Свалился, блин, как чегт на нашу голову...
— Это какая-то ошибка, — подал голос Бушмин, которому все происходящее начинало напоминать какой-то кошмарный сон. — Полагаю, вы меня с кем-то спутали...
— Садись! — рявкнул боевик. — На ко'гточки! Руки на затылок! Вот так!! Не знаю, зачем я с тобой вожусь... Слушай! Кто мы такие и что мы здесь делаем, не твое дело, гой! Нам нужен был один из а'габов, по имени Юсуф Саламеш, и мы его отловили! П'го тебя нам не было ничего сказано, мы не знаем, кто ты такой! У нас есть п'гиказ доставить куда надо Юсуфа, но тебя зовут не Юсуф, ве'гно?!
Поза, находясь в которой Бушмин вынужден был теперь общаться с «дознавателем», живо напомнила ему о событиях почти семимесячной давности, когда его спецгруппа, закодированная в документах Генштаба и ОГФС как спецподразделение ГРУ «Терек», во время рейда в одном из дефиле Аргунского ущелья полонила в один день сразу трех довольно любопытных субъектов — сопровождавших их нохчей и арабов удалось практически бесшумно приговорить, действуя из засады.
Он тогда, как вот этот «русскоязычный», листал паспорт одного типа, наделенного славянской внешностью, — а тот сидел на корточках, да еще со спущенными штанами, держа руки на затылке, с бледным до синевы лицом, ожидая почти неминуемой гибели на куче собственного дерьма. Паспорт у него был грузинский, таскать за собой этого «наймита» у Бушмина, понятное дело, не было желания, но чисто для проформы он все же спросил: «Назови мне хоть одну причину, шкура, почему я должен оставить тебе жизнь?!»
— Команди'г не хочет б'гать тебя с собой, — напомнил о себе картавящий боевик. — У нас тоже бю'го-кгатия есть, понимаешь?! Но я сказал, что в г'асход мы тебя еще успеем пустить... Учти, ко'геш, что в'гемени у тебя в об'гез, потому что вот-вот должна п'гилететь за нами «ве'гтушка...»
То же самое Бушмин некогда сказал Славянину, о котором не знал ровным счетом ничего и даже не был в курсе такой «малости», что он награждался «закрытыми» указами вначале Дудаева, а после его гибели Масхадова высшими ичкерийскими наградами и что на его совести на момент их «знакомства» числились, нет, не единицы, и даже не десятки, а сотни человеческих жизней...
Эта сволочь, сидя на кучке собственного дерьма, под прицелом автомата двухметроворостого Ивана Гараса, чтобы спасти свою поганую жизнь, растворил пасть и выдал такое... Пришлось, вопреки собственному желанию, везти его и двух захваченных чуть позже чеченов на «вертушке» в Моздок, откуда все трое, к немалому удивлению Бушмина, передавшего их особистам, не без вмешательства неких влиятельных сил испарились уже на следующий день...
Так что он прекрасно понимает местного «команди'га», потому что закон подлости в таких вот случаях одинаково действует повсюду, будь то Россия, Израиль или Ливан. Он ведь сам после того декабрьского случая неоднократно пожалел, что не шлепнул всех троих на месте, присовокупив их к убитым ранее боевикам, потому что началась история с поимки этой троицы в Аргунском ущелье, ниточка потянулась к коррумпированным чинам МВД и некоторым военным, имеющим в том числе отношение к разного рода предательствам, включая сюда передачу, небескорыстно, естественно, оружия и прочего имущества «сепаратистам»; из Моздока, Гудермеса и Ханкалы нашлись завязки на Москву — вот так, продвигаясь «шаг за шагом», на ходу модифицируя собственную «легенду», обрастая связями и «крышами», он в конечном итоге и добрался до этой ливанской глухомани, где его могут элементарно прислонить к стенке...
* * *
— Как ты оказался в компании этих а'габов?! — спросил владеющий русским языком боевик. — Кто ты такой по жизни и что ты делаешь здесь, на нашей г'анице с Ливаном?!
«Кто они такие? Израильтяне? Вышли на Юсуфа через свою парижскую агентуру? А уже через него хотят выйти непосредственно на лидеров „Исламского трибунала“? Или местная ливанская контрразведка решила устроить костюмированный маскарад? А может, сами арабы решили устроить еще одну „проверку на дорогах“? Да черт их разберет...»
— Мы просто попутчики с ними, — не найдя более внятного объяснения, сказал Бушмин. — Я не знаю, кто они такие... Я попросил подвезти меня... Вот, пожалуй, и все.
— Ты ни х... не понимаешь, д'гуг мой, — насмешливо произнес боевик. — Давай еще г'азок... Итак, кто ты такой и почему д'гужишь с п'гоклятыми а'габами?!
— Я путешествую, — проталкивая слова сквозь пересохшие губы, сказал Бушмин. — У меня есть визы в паспорте, и я не понимаю, что вам от меня нужно...
— Ты все в'гешь! У тебя нет отметки о п'гибытии в Дамаск и нет отметки о въезде в Ливан!
— Это какая-то досадная ошибка...
— Встать! — резко скомандовал боевик. — Г'уки на затылок!
К ним тут же присоединились еще двое в масках. Подталкивая в спину и задавая таким образом нужное направление, его погнали куда-то в темноту, разрываемую временами вспышками мощных фонарей. Там, где несколько минут назад стояла кучка людей, никого уже не было: Ису и водителя еще раньше куда-то увели, а Юсуфа, когда они проходили мимо, на его глазах погнали пинками к микроавтобусу...