Последним, что он почувствовал, были руки Георга, который перевязывал ему рану.
Сергей Бекетов слыл очень суровым Высшим. Хотя Андрей совершенно не понимал почему. Школьные друзья как-то решились спросить у него, действительно ли он любит своего господина. «Конечно. Как можно не любить своего господина?» — недоуменно ответил он. «Говорят, он может остановить сердце за сущий пустяк». — «Не знаю, не видел».
Товаби было более восьмисот лет. Сколько точно, Андрей не знал. Да и такая мелочь, как плюс минус каких-нибудь пятьдесят лет, не могла изменить его восхищенно-благоговейного взгляда на товаби. Древний род Бекетовых. Такой же древний, как и Поплавские. Как и все сервенты, Андрей носил фамилию господина, и это было источником дополнительной гордости. Сергею Бекетову служили одиннадцать поколений его предков. Андрей прекрасно знал историю своего рода. Легендарная суровость товаби проявилась по отношению к его предкам всего дважды. Оба раза окончились остановками сердца. Первый раз за непослушание, второй — за убийство. В обоих случаях были нарушены «Правила для низших». Третье: «дери должен во всем подчиняться своему господину». И пятнадцатое: «Низший не имеет права решать вопросы, связанные с жизнью или смертью разумных существ». Господин был прав.
Однако наличие у него в роду первого из этих преступников давало Андрею еще одно основание для гордости. Чтобы ослушаться господина, надо обладать очень сильной волей. Сервент втайне надеялся, что она у него есть, но мечтал использовать ее на что-нибудь более полезное и разумное, чем сопротивление воле товаби.
Впрочем, оснований для бунта не возникало. Андрей блестяще окончил школу с самым высоким среди выпускников коэффициентом ценности шестьдесят два, и товаби на радостях подарил ему маленький дом, приказал выбрать колледж и найти себе подругу. К дому было приложено разрешение на продажу, как, впрочем, и ко всем предыдущим крупным подаркам господина. Андрей был благодарен товаби за доверие и ни одного из его подарков не продал. Относительно колледжа указаний не было. То есть дери имел право выбрать любое высшее учебное заведение для homo passionaris. Он выбрал Университет Космических Исследований.
«Вообще-то это учебное заведение для Иных», — с сомнением помыслил для него господин.
«Там есть две группы для homo passionaris: астронавигация и безопасность исследований».
«А-аа. Тогда хорошо. И даже очень кстати. Это совпадает со сферой моих интересов последних тридцати лет».
Андрей знал, что выбирать.
«Астронавигация или безопасность исследований?» — поинтересовался господин.
«Обе».
«Это как?»
«Ну так. Одновременно».
«Я ценю твой энтузиазм, дери, но давай так. Сначала астронавигация, а потом посмотрим по коэффициенту ценности».
Дери! Господин ставил его на место. Андрей вздохнул.
«Хорошо, товаби».
Андрей не сразу привык к этим мысленным разговорам. Сначала он чувствовал себя очень неуверенно, словно для него реально существовали только фразы, сказанные вслух. Товаби шел ему навстречу и добросовестно проговаривал уже переданные мысли.
— Но вообще это непорядок, — всякий раз замечал он. — Господин не должен вслух разговаривать со своим дери. Зачем тебе имплантат ставили? Неужели ты думаешь, что только вместо паспорта? Тогда бы игра не стоила свеч. Поуверенней! Все ты правильно понимаешь.
Тем не менее, несмотря на все свои успехи в других областях, свободно мысленно общаться со своим господином Андрей научился только к двенадцати годам. Очень поздно! Но к окончанию школы эта проблема была забыта. Андрею уже казалось, что скоро он забудет и звук голоса товаби.
В отличие от колледжа, к будущей подруге Андрея товаби предъявил очень жесткие требования. Хотя и всего два. Во-первых, она должна быть homo passionaris и, во-вторых, ее коэффициент ценности не должен быть меньше шестидесяти.
Андрей не стал заморачиваться и привел в дом девушку homo naturalis с коэффициентом ценности двадцать три. Гнев товаби вполне соответствовал слухам о его суровости. Впрочем, буря осталась словесной, точнее мысленной, и не вылилась во что-то более материальное типа комнаты для наказаний.
«Я не буду пока наказывать тебя за ослушание, — заключил товаби. — Надеюсь, ты сам поймешь свою ошибку. Можешь развлекаться, но иметь детей от этой женщины я тебе никогда не позволю. Не смей портить мне генофонд».
Свою ошибку Андрей осознал месяца через три. Скучно! И расстался со своей первой возлюбленной.
«На выбор, — сказал товаби. — Сеанс психокоррекции или комната для наказаний на хлебе и воде».
«За что? За то, что я ее оставил?»
«Нет, конечно! Я очень рад, что вы расстались. За то, что случилось три месяца назад».
«А почему сейчас?»
«Тогда это было бы неэффективно».
«Комната для наказаний».
Это было куда менее приятно, чем психокоррекция, зато сохраняло свободу воли. Или только иллюзию свободы?
«Тема для размышлений: о том, как неразумно не слушаться своего господина и своевольничать, и к чему это приводит».
«Да, товаби».
Значит, сидя в маленькой сумеречной каморке на хлебе и воде, нужно пытаться сдвинуть себе мозги в указанном направлении. Самопсихокоррекция! Если мозги не будут сдвинуты достаточно далеко, товаби его просто не выпустит. Но все же казалось, что с самовнушением при желании справиться легче, чем с психокоррекцией товаби. Последнее уж на совесть, тараном не пробьешь!
Господин решил, что трех дней достаточно. По-божески за нарушение третьего пункта «Правил для низших».
Следующей избранницей Андрея была Лена Поплавская с его же факультета, но последнего года обучения. То бишь на четыре года старше него. Зато с коэффициентом ценности было все в порядке. Семьдесят шесть. Первый разговор с ней как-то сразу утек в русло древней философии и особенностей строения пульсаров (причем одновременно), что несколько выбивало Андрея из колеи и мешало блаженному созерцанию больших серых глаз и мягких светлых волос. Вернувшись домой после свидания, Андрей самоотверженно сел за демонстратор текстов с целью повышения эрудиции. Правда, в глубине души он надеялся выехать за счет личного обаяния и веселого нрава. Выехал.
Через месяц после его нерешительных ухаживаний и ночных бдений за энциклопедиями товаби пригласил его к себе. Никакой вины Андрей за собой не помнил и понятия не имел о намерениях господина.
С товаби был еще один Высший, Тимофей Поплавский, господин Лены. Поплавские — столь же древний род, как и Бекетовы, и Тим был в нем одним из первых. Андрей знал, что Поплавский всего несколькими годами младше товаби, но по сравнению с широкоплечим и представительным Сержем Бекетовым он выглядел просто мальчишкой, чему способствовали худоба и небольшой рост. Высшие сидели в глубоких креслах за низким журнальным столом и внимательно смотрели на Андрея. Когда он подошел к столу, товаби остановил его жестом руки, и Андрей почувствовал, что Поплавский начинает сканирование. Он вопросительно посмотрел на товаби. Тот кивнул.