Полковник Антон Хантор все ниже склонялся над подоконником. Ладно, хватит. Живи!
Он глубоко вздохнул и повернулся ко мне. Бледно-зеленый. Губы покусаны. Ну, уж извини. Не будешь арестовывать кого ни попадя.
Я перевел взгляд на его помощника.
— Лейтенант, дайте воды господину полковнику. Ему плохо.
Мальчишка выбежал из комнаты.
Полковник уставился на меня.
— У вас гастрит к тому же, господин Хантор, — совершенно честно сказал я. — Поменьше пейте и не злоупотребляйте пряностями.
Прибыла вода. Хантор отпил глоток, поставил стакан на подоконник.
— Кто вы, черт возьми? — резко спросил он.
— Рауль Гримальди, Высший.
— Что такое «Высший»?
— Положение в социуме. У нас такая система. Типа вассалитета. Homo naturalis подчиняются Иным, Иные и пасси — Высшим. Мы на вершине пирамиды. Выше только Суперректор и Наместники. Это вроде вашего правительства.
Он кивнул.
— Про пасси и Суперректора я уже слышал.
— Вы зря так обошлись с моим дери. Он ничем не заслужил вашей суровости. Для человека естественно применять свои представления к чужому обществу.
— Что такое «дери»?
— Только не раб. Слово «раб» в данном случае лишь искажает смысл. Ближе вассал, отрок, домочадец. Как господин, я обязан его защищать, кормить и обеспечивать всем необходимым для жизни, а дери обязан мне подчиняться. Это двухсторонний договор. А у вас, насколько я понял, демократия?
Он хмыкнул.
— Вы ведь избираете свое правительство?
— Угу, избираем.
Он потянулся за пачкой сигарет на подоконнике, но остановил руку.
— Парламент? Президент?
— Директория.
Ого! Экзотично.
— Пять директоров?
— Три.
Гм… Изобретатели. Интересно, у них есть генеральный директор?
— Ас кем воюете?
— С Вестой.
Все. Инициатива перешла ко мне. Вопросы задавал я, и это не вызывало возражений.
— Веста — тоже демократия?
— Империя.
— А что не поделили?
— А фиг его знает!
Понятно. Малопопулярный приграничный конфликт. Скорее всего, с экономической подоплекой.
— Господин Хантор, вы не могли бы снять с меня наручники?
Тест-проверка. Интересно, насколько крепко я тебя держу?
Он подошел ко мне и достал ключ. Щелчок, и я потер освободившиеся руки. Натуралис как натуралис. Послушный. Можно было, конечно, поступить проще. Не убалтывать его тут битый час, не сидеть неделю в бетонном мешке, а просто остановить сердца всем тюремщикам. Потеря для общества небольшая, но кто поручится, что после этого за нами не будет охотиться все население планеты?
— Спасибо. А что с нашим кораблем?
— Его транспортировали в столицу. В один из институтов.
Оказывается, у них есть подходящая техника для транспортировки такой махины. Похоже, я их недооценивал.
— В какой институт?
— Не знаю.
Действительно не знает. Врать он не в состоянии. Я держу его под контролем.
— А теперь вы должны отдать приказ об освобождении моих людей.
Выяснение подробностей местной истории я решил отложить на потом. Приоритетная задача — отсюда выбраться.
Полковник покорно подошел к письменному столу, взял трубку стоявшего рядом с компьютером допотопного аппарата. «Вероятно, телефон», — предположил я. Телефоны я еще застал. В предыдущем воплощении.
— Господин полковник!
Мальчишка-секретарь ошарашенно смотрел на него. Да, держать двоих трудно. Избаловались мы с имплантатами!
Хантор бросил трубку и впился в меня глазами.
— К-как? Как ты мог меня заставить?
— Успо…
Он не дал мне договорить.
— Вы… Ты шпион Храма?
— Какого Храма?
Я старался говорить как можно ровнее и спокойнее.
— Замолчи! Ты здесь больше ни слова не скажешь!
Я пожал плечами. Если задают вопросы — отвечать на них приходится вслух.
— Почему вы не отвечали на запросы?
— Мне позволено говорить?
— Да! Черт побери!
Он все-таки закурил. Ну и зря!
— Вы запрашивали по радио?
— Да, а как же?
— Мы давно не пользуемся этой системой связи. У нас нет радиоприемника. Мы ничего не слышали. Но все же… Зачем сразу обстреливать? У нас не было никаких агрессивных намерений. И мы не имеем отношения ни к какому вашему Храму.
Я говорил и одновременно пытался провести сканирование мальчишке. Никки Колинз. Секретарь. Работать на два фронта было трудно, но ничего не поделаешь. Ну, трудись, Высший, избалованный послушанием дери и обожанием сервентов!
…Креонт-альфа. Было бы несправедливо считать эту небольшую планетку источником всех наших несчастий. Скорее преддверием. Вратами.
С нашими слугами все было в порядке. Они не видели безумного заката. Пасси удалось привести в себя. Хотя для них искусство Высших опаснее, чем для homo naturalis. У сервентов есть собственный творческий импульс, но они полностью подчиняются ведущему, как в цепи. Резонанс. Цепь только выматывает. Искусство Высших убивает.
А ночью была гроза. Филипп потащил нас на крышу любоваться. Без пасси, конечно: только Сашу и меня.
Молнии, покорные его воле, ломались и извивались в изысканных небесных орнаментах. Вспышка — и перед нами странный опрокинутый лес. Вспышка — и мы под сияющим шатром с узором из белого пламени. Вспышка — и скрещены серебряные мечи в небесном сражении.
Как всякий художник, Филипп в ожидании смотрел на нас: «Ну, как?»
«Очень красиво, но…»
Но все это происходило под естественный грохот грозы. Нет, конечно, славный аккомпанемент, но что, если проснулись мои пасси?
Я поискал их в ментальном пространстве. С Тео все было в порядке. Он спал. Хороший мальчик, пушечным выстрелом не разбудишь.
Денис беспокоил меня гораздо больше. От него не было сигнала.
Я бросился вниз, даже не извинившись перед Филиппом. Рванул дверь комнаты сервента.
Он стоял спиной ко мне и смотрел на грозу.
«Денис!»
Никакого ответа. Он даже не шелохнулся.
— Денис! — крикнул я вслух.
Он словно оглох.