— Ну хорошо. А может быть, в Токио все обстоит по-другому.
— Ганни, поверь мне, в Токио все обстоит так же.
— Ладно, понял.
Они обсуждали документ, который несколько дней назад нежданно-негаданно доставил Бобу прямо на дом сотрудник крупнейшей японской почтовой компании. Быстро выяснилось, что адрес отправителя вымышленный, как и его имя — Джон Ямамото.
— Похоже…
— Ганни, это же японцы. Они очень дотошны. На каждом шагу над каждой «i» стоит точка, каждая «t» перечеркнута. Японцы все делают досконально, методично и с бесконечным терпением. Они работают как собаки. Вот как мне удалось постепенно прибрать к рукам пол-Окленда.
Под словом «он» в их разговоре подразумевался тесть одного из сыновей Эла Ино, переехавший в Америку, чтобы быть поближе к дочери. Боб никогда с ним не встречался, но Эл утверждал, что он лучший из лучших и знает японский преступный мир вдоль и поперек.
Боб снова посмотрел на документ. Состоящий из тридцати страниц, он обладал точностью и своеобразной красотой, присущими всему японскому: ровные столбцы иероглифов, расположенные на странице вертикально, ни одной помарки, ни одного исправления. Среди них грубые рисунки со стрелками, указывающими на то или иное любопытное место.
— Никаких имен?
— Никаких имен. Лишь сухие факты относительно обгорелых останков пяти человек, обнаруженных в Токийской префектуре тогда-то и тогда-то в таком-то месте. Пять мертвых тел, примечания, уточнения, некоторые вещи, которых он не смог понять.
— Не уверен, что я смогу вынести все это. Однажды, можешь ли поверить, мне пришлось присутствовать при эксгумации собственного отца, и я это выдержал. Не уверен…
Боб умолк. Ему нестерпимо хотелось выпить. Глоток саке пришелся бы очень кстати. Это бы его как раз успокоило. Эл Ино был не дурак насчет выпивки — Боб уже давно обратил внимание на бар в противоположном углу кабинета, полный бутылок. В каждой из них прятался рай.
— Ну да, это действительно тяжело, — согласился Эл. — Может быть, ганни, мне лучше подготовить для тебя выжимки. А ты ознакомишься с ними, когда будет настроение.
— Нет, я должен разобраться со всем сейчас. Только скажи, дело плохо?
— Есть один момент, о котором, готов спорить, ты не знаешь. Кем бы ни был тот убитый в доме, ему удалось прикончить одного из нападавших.
— Вот как?
— Ага, была кровь, и очень много. Она пропитала насквозь его брюки, и они не сгорели, потому что были очень мокрыми и были прикрыты телом. Так вот, группа крови и анализ ДНК не подходит ни одному члену семьи. Итак, хотя неизвестный доктор никак это не комментирует, похоже, объект кого-то хорошенько распотрошил, и, когда он сам упал, кровь пропитала его брюки. Тебе от этого стало хоть немного легче?
Боб удивился: да, стало.
«Молодец, Филипп Яно. Ты держался до конца. Ты защищал свою семью. Ты погиб, сражаясь. И забрал одного с собой».
— Ты удивлен?
— Нет. Нет. Он был настоящий самурай. Иначе и быть не могло.
Некоторое время в кабинете царило молчание. Боб подумал: «Господи, как же мне хочется выпить! Выпить за Филиппа Яно, за воина по имени Яно-сан, который погиб, как и подобает всем Тосиро Мифуне. Он был настоящим Тосиро с головы до пят».
— Ну а теперь давай за дело. Со мной все в порядке.
— Есть хорошие новости и плохие новости, — сказал Эл Ино. — Начнем с хороших новостей. Точнее, наверное, относительно хороших. В ту жестокую ночь было хоть какое-то милосердие. Члены семьи были застрелены. Пули калибра девять миллиметров, выстрел в голову, один или два. Кто-то бесшумно поднялся по лестнице и ходил с пистолетом из спальни в спальню, расправляясь по очереди со всеми. Так что, по крайней мере, не было ни боли, ни истязаний, ни изнасилований.
— Только убийства, — угрюмо заметил Боб.
— В жертву, обозначенную как «молодая женщина», стреляли дважды: первая пуля попала в подбородок, вторая — в голову. Судя по всему, убийца выстрелил в нее как раз в тот момент, когда она вставала, затем подошел к ней, еще живой, и выстрелил снова. В остальных случаях — мальчики и мать — все было чисто.
Боб обхватил голову руками. Господи, ну как же сильно ему хочется выпить! Боже, ему просто необходимо выпить. Он подумал о серьезной девушке Томоэ, о том, что она могла бы дать миру в качестве врача — заботливая, дотошная, обязательная, любящая отца и мать. Получила пулю сначала в подбородок, затем в голову. Она лежала в постели, увидела вошедшего убийцу, вероятно, успела понять, что происходит, что произошло с остальными…
— Есть еще что-нибудь?
— К несчастью. Ганни, с тобой все в порядке?
— Давай поскорее со всем покончим.
— Дальше — плохое.
— Если быть застреленным в постели — это хорошее, тогда… продолжай.
— Все жертвы были порезаны.
Боб недоуменно заморгал.
— Извини, не понял.
— Не в том смысле, в каком понимаем мы. Не «порезался бритвой». Не «черт, я порезал палец». Нет. Они были разрезаны.
— Господи…
— Я переведу. — Эл выбрал одну страницу, на которой были сделаны пометки желтым маркером, и начал читать: — «Все конечности и шеи рассечены. Туловища разрезаны наискосок и горизонтально. В двух случаях разрублены кости таза, судя по всему, одним рубящим ударом. Еще в одном случае ребра перерублены пополам приблизительно под углом сорок пять градусов к позвоночнику. Все позвоночники перерублены. Сделано это, по-видимому, тяжелым и необычайно острым мечом. Чистота среза в месте разделения костей позволяет предположить, что оружие двигалось со значительной скоростью; удар наносил очень сильный мужчина-правша. Кроме того, отмечены менее сильные удары; в некоторых случаях кости были не разделены полностью, а только проломлены, что позволяет предположить людей с менее развитой мускулатурой».
— Его ученики.
— Да. Гм, дай-ка посмотрю.
Эл подошел к книжной полке и достал книгу «Японский меч: душа самурая» Грегори Ирвина. Он пролистал страницы.
— Да, в бойне, совершенной в ту ночь, не было ничего случайного. Все было сделано строго в соответствии с четко прописанной методологией тысяча семьсот девяносто второго года. Вот, взгляни на рисунок. Это может быть любой из семьи Яно.
Боб посмотрел на раскрытую страницу, стараясь сдержать ярость. От ярости никакого толка не будет. Ярость лишь поможет быстрее отправиться на тот свет.
— Это метод разрезания, предложенный Ямадой, — объяснил Эл. — Здесь проиллюстрированы различные удары, которые необходимо выполнить, чтобы опробовать остроту лезвия на трупе.
На рисунке был схематично изображен завернутый в покрывало человек, исчерченный многочисленными пунктирными линиями, обозначающими места разрезов через центр масс. Тело было без головы, и линии услужливо подсказывали, под каким именно углом следует рассекать плечи по обе стороны от перерубленной шеи, перерубать локти и запястья, расчленять поперек торс ниже подмышек и до самого пупка.