– Брось собаку на землю, руки за голову и становись на колени, Суэггер! Еще несколько шагов – и, клянусь, я стреляю! Это “глэйзеры”!
– Черт бы тебя побрал, малыш, – сказал Боб, – если ты собираешься в меня стрелять, то лучше это сделать прямо сейчас.
И в довершение всего этот сукин сын еще ему подмигнул! Потом спокойно отвернулся и быстро зашагал прочь, обхватив одной рукой мешок с собакой, а другой держа винчестер. “Стреляй!” – приказал сам себе Ник. Курок упрямо давил на указательный палец, и ему ужасно хотелось, плавно нажав на него, раз и навсегда покончить со всеми своими неудачами.
Однако для того, чтобы выстрелить в человека, необходимо хотя бы одно условие из двух: или ужасный, сметающий все барьеры страх перед собственной смертью, которого Ник еще никогда в жизни не испытывал, или твердая уверенность в своей правоте. В этот раз получилось, что у него не было ни того, ни другого.
“Он не мог промахнуться по горизонтали, не мог. Только по вертикали”, – думал Ник, наблюдая за тем, как шаг за шагом Боб уходил все дальше и дальше.
Боб дошел до поля, в ста ярдах от которого находилось такое же, как и на всех стандартных открытках, живописное деревенское кладбище: старые могилки прятались в тени густых высоких деревьев, а неподалеку стояла покосившаяся деревянная церквушка. Ник видел, как Боб отвалил один могильный камень, который ничем не отличался от других неровных почерневших могильных камней, положил в видневшуюся под ним свежевырытую яму мешок с собакой и, достав лопату, которая наверняка была там припрятана заранее, быстро закопал новую могилку. В следующую секунду он уже двигался в сторону церкви, небрежно держа в правой руке свой карабин.
Ник слышал шум быстро приближающихся машин, но преследователи явно не успевали. Боб зашел в церковь, и оттуда сразу же высыпала целая орава маленьких негритят, которые, визжа, разбежались в разные стороны. В этот момент из первой подъехавшей машины выскочили вооруженные магнумами и винтовками полицейские и, целясь в направлении церкви, спрятались за корпусом машины. Прошла секунда, две, три, десять, потом двадцать. Через минуту вокруг церкви уже было плотное кольцо из полицейских машин и подразделений по обеспечению законности. Все они были готовы открыть огонь и ждали, пока из церкви выйдет последний прихожанин. Самым последним вышел сутулый старый чернокожий священник.
“Ну вот и все. Теперь ему крышка”, – подумал Ник. И только тут услышал, как кто-то кричит ему в ухо:
– Ты не выстрелил! Ты же целился в него, сволочь!
Ник обернулся. Голос не был ему знаком. Перед ним стоял какой-то сержант полиции, высокий и на вид крепкий. Из-за плеча полицейского выглядывал его коллега, на лице которого было написано нескрываемое презрение.
“Похоже, мне придется заплатить еще и за это”, мелькнуло в голове у Ника.
– Черт побери, – сказал один из полицейских, доставая из машины кольт Боба 45-го калибра, – в нем нет ни одного патрона!!!
Ник услышал, как по громкоговорителю передали приказ о сдаче. Секунду длилось молчание, потом в воздухе прозвучали выстрелы, и Ник в ужасе повернулся к церкви. Подразделения по обеспечению законности закидывали церковь гранатами со слезоточивым газом. Он молча наблюдал за тем, как тяжелые болванки влетали в окна и через разбитые стекла выползали белые струйки ядовитого дыма. Сначала из одного, а потом и из всех остальных окон появились клубы дыма и пламя. Через несколько секунд вся церковь уже была объята огнем.
Стоя рядом с машиной, Джек Пайн смотрел в бинокль. У него над головой пролетел вертолет телевидения, и буквально следом за ним по направлению к церкви пронесся фургон с надписью “ТВ”. До Джека доносились голоса переговаривающихся в машине полицейских:
– Черт, хорошо занялась, видно дерево сухое.
– А он не появлялся?
– Нет, может быть, мне надо…
– Нет, Виктор-Майкл-Тридцать Три. Вы остаетесь на месте и продолжаете наблюдение. Ни на секунду не отвлекайтесь. Кто-нибудь видел этих проклятых фэбээровцев?
– Вон, только подъезжают, Чарли.
В этот момент Джек заметил четыре черные машины, подъехавшие к церкви с другой стороны.
Но было уже слишком поздно. Джек видел, что потушить пламя невозможно: черные столбы дыма слились в один, и церковь превратилась в пылающий факел.
– Ух!.. – раздался знакомый голос. За ним стоял Эдди Никлс. – Черт, они сожгли его живьем. Наверное, он там неплохо поджарится, а? Даже с корочкой.
– Заткнись, – сказал Джек. Он не знал почему, но в этот момент чувствовал себя так омерзительно, словно поучаствовал в убийстве ребенка.
Шрек смотрел, как горит церковь. Когда она сгорела дотла, он нажал перемотку и начал смотреть все с самого начала. Телевизионный комментатор всякий раз взволнованным голосом сообщал одни и те же новости:
– Позади меня сейчас горит погребальный костер пресловутого Боба Ли Суэггера, в марте месяце покушавшегося на жизнь президента Соединенных Штатов. Преследуемый полицией штата Арканзас и агентами ФБР, он после неудачной попытки выкрасть труп своей собаки, укрылся в этой сельской церквушке. В ответ на требования властей выйти и сдаться Суэггер открыл по ним огонь. Гранаты со слезоточивым газом явились причиной возгорания этой старой постройки. Церковь горела в течение двух часов. К утру, согласно докладам официальных представителей, местность достаточно остынет, чтобы на ней можно было произвести своего рода раскопки и попытаться найти в этих горах пепла сгоревшие останки Боба Ли Суэггера.
Шрек наблюдал за холокастом. Языки пламени охватили нижнюю часть здания и теперь уже подбирались со всех сторон к крыше, жадно облизывая ее сухие деревянные доски своими огненными щупальцами. Казалось, что они вытанцовывают сумасшедший танец, переплетаясь в бешеном ритме с черными клубами дыма.
Он снова нажал перемотку.
В комнате было темно. Здесь сидели еще три-четыре человека из группы Джека Пайна и Добблер, который обычно старался не выходить из своего маленького, похожего на келью, кабинета.
– Посмотрим еще раз, – сказал Шрек.
По данным ФБР и из радиообмена по полицейским каналам было ясно, что телевидение сработало эффективнее всех: оно засняло горящую церковь со всех сторон. С вертолета это выглядело как погребальный костер: церковь находилась как бы в благочестивом и священном окружении полицейских машин, немного в стороне от старой рощи и заброшенного кладбища. Слышен был треск горевшего дерева.
– Живым оттуда никто бы не выбрался, – раздался в темноте чей-то голос.
– Да, похоже, он действительно сгорел, – сказал кто-то еще.
После этого заговорил Шрек:
– Пока не будет найдено тело и мы не получим заключение судмедэкспертизы, все это ничего не значит.
Тем не менее он снова включил запись. Даже на пленке ощущался прекрасный солнечный день, контрастирующий с ужасной картиной: на фоне молчаливых гор прямо посреди огромного луга яркие языки пламени пожирали старое ветхое строение, окрашивая все вокруг в нежные оттенки оранжевого цвета.