— Не было тела, так будет, — пробормотал Питхор Иосепт, забирая себе набедренную повязку, сандалии и парик доверчивого раба.
Теперь — по правой дорожке, мимо водоема, заросшего белыми лотосами, мимо плещущихся золотых рыбок, затем вдоль галереи, что охранялась гранитными изумрудоглазыми кошками… Тут злоумышленник (которым, несомненно, являлся Питхор Иосепт) и повстречался некстати с дворцовым служителем.
— Ты, плевок Сета, куда тащишься? — прицепился мелкий начальник внушительной комплекции.
— Хранитель Восточных Палат послал меня к Воротам Служебной Добродетели встречать гостя, — слабым голосом, выражающим покорность, отозвался Питхор Иосепт.
— Но эти ворота после полудня закрыты!
— Боюсь, мой господин, я что-то перепутал. Небесный огонь напек мою тощую голову.
— Возвращайся к Хранителю Восточных Палат и передай, чтобы тебе выписали двадцать палок по пяткам за глупость.
— У вас лямка на сандалиях развязалась, — нашел что сказать злоумышленник, и когда служитель наклонился, вмазал кулаком по правой части его складчатого затылка. Однако промахнулся, задел лишь ухо. Жирняга тут же врезался ему в живот головой, увесистой, как медный котел. Питхор Иосепт плюхнулся на дорожку, а его неожиданный противник широко распахнул рот, чтобы заорать.
Трепетные слова не сорвались с языка, потому что служитель получил порцию песка в глотку. Тогда он захотел садануть дерзкому злоумышленнику ногой под ребро, но лежащий полковник ухватился за жирную щиколотку и пинком в живот уронил дородного человека на туфовую дорожку. Затем отвесным ударом в лоб заставил Ка служителя временно отделиться от тела. Однако само тело надо было срочно куда-то девать.
Ближайшая колонна в галерее изображала лотос, имела множество каменных лепестков, на них и был своими подмышками надет служитель — со стороны, противоположной дороге. Но прежде его парик с набедренной повязкой перекочевали к злоумышленнику.
Далее путь некогда правогласного Питхора Иосепта пролег через террасу, крытую малахитовыми плитками с лазуритовыми сфинксами в четырех углах. Стражники впустили его со двора, даже не моргнув. И вот полковник, притворившийся служителем, оказался уже в канцелярском крыле и заторопится вдоль ряда дверей и боковых переходов. Управление закромов, палаты начальника закромов, начальника матросов, управление гонцов… В дальнем конце галереи замаячили две фигуры: Птахотеп и Мериамон. Укрыться можно только за статуей Амона, стоящей в нише.
Сандалии шлепают все ближе и ближе, топчут мраморный пол совсем рядом. Мериамон останавливается… и оборачивается спиной к статуе, лицом же к изваянию расположился Птахотеп. Сановники беседуют о мерах по улучшению службы гонцов. И тут две крепкие руки протягиваются к Мериамону, притискивают его к каменному Амону, одна ладонь разжимает челюсть, другая вливает магический сок. Хрип чередуется с бульканьем. Сок проливается в нутро, резво проникает в жилы и достигает сердца. В нем рождается демон, который набрасывает темное покрывало на Ба и изгоняет Ка туда, откуда оно явилось.
— Кто это? — голос Мериамона походил на скрип двери.
— Земная Тень Амона хочет говорить с тобой, о правогласный Мериамон, — смело представился Питхор Иосепт.
— Что нужно Владыке Небесному от его смиренного создания?
— Соблюдения любезного ему порядка… Служители Амона из фиванского храма сокрыли от великого бога свое Сердце, они затевают недоброе, хотят внести в алтарь храма Ковчег израильского демона и поклоняться ему…
— Но служители Амона всей своей Ба возжелали уничтожить Ковчег, они сразу решили утопить его на излучине за крокодиловым бродом. Благая Маат свидетельница моим словам.
— А когда? — стала уточнять «тень».
— Сегодня после захода, неужто господину моему Амону неведомо это?
— Он испытывает тебя, глупыш.
— Но я всегда был верен…
— Да ну тебя, надоел. — И Питхор Иосепт, надавив на сонную артерию, прервал оправдывания Мериамона, отправил его в глубокий обморок. — Куда теперь бедолагу засунуть-то?
Впрочем, выбирать способ устранения тела пришлось недолго. Поблизости находилась большая фаянсовая ваза из Фаюма, куда и был опущен не слишком крупный Мериамон.
— Два человека, которых я отправил по пути Озириса не слишком далеко, могут вскоре вернуться назад, — обратился Питхор Иосепт к Птахотепу. — Поэтому я должен срочно покинуть Обитель Владыки. Хотя мне тут нравится.
— Я провожу вас кратчайшим безлюдным путем, чтобы вам не надо было следовать через присутственные места, — сказал Птахотеп, заводя Питхора Иосепта в маленькую дверцу, за которой начинался узкий коридор, почти лаз. — Но Ужас живет во мне с тех пор, как мы повстречались с вами там, на Реке. Чего хочет ваш повелитель, могучий демон из страны иври?
— Он хочет, Птахотеп, много страшного и неприятного для нас. Чтобы мы не убивали, не крали, не прелюбодействовали, не лжесвидетельствовали, не желали жены и имущества ближнего своего…
— В убийстве, краже и лжи мало пользы для Большого Дома и для людей высокородных, — согласился столп Большого Дома. — Им и так все принадлежит по велению Семи Хатхор. Поэтому Владыка и правогласные карают за беззакония в основном подлый люд, не знающий своего места. Конечно, не всегда еще возмездие настигает виновного. Ведь страна Кеме велика, а у Большого Дома столько других забот — направлять Нил, поднимать утром солнце, сажать его вечером… И, кстати, стоит ли порицать слабого человека за желания, которые внушаются богами?
— Скрижали Ковчега говорят, что за злые поступки и желания кара неотвратима как для высокородных, так и для низкого люда, и кара будет от Бога. Кроме того, там сказано: не имей богов кроме него, не твори кумира и не поклоняйся образу, не прельщайся величием солнца, луны и звезд, не взывай к Богу всуе.
— Какая нелепица! Что-то дикое, — Птахотепа даже передернуло от отвращения. — Несообразное Ка и Ба, противное Истине и Порядку, хранимым Маат.
— Просто Он хочет, чтобы мысли и чувства не вкладывались в наши души высшими сущностями, чтобы сонмы богов утратили власть над частями и членами нашего тела, чтобы мы сами отвечали за свои намерения и дела. Он забирает у божественной Девятки весь мир и отдает его нашему исследованию и нашей работе.
— Но для этого всего человек должен обладать великими силами, даже большими, чем у Владыки!
— Мы сотворены по его образу и подобию, и этого достаточно.
Пока Питхор Иосепт пробирался к Воротам Добродетельного Служения, ему все мнилось, что шагает он слишком поспешно, чем выдает себя, что вот-вот забегают служители и стражники с воплями: «Святотатец в Доме Владыки!».
Но обошлось, «святотатец» покинул ворота и заторопился, насколько это было возможно, не переходя на бег, по мощеным мрамором улицам Пер-Рамзеса…