— Ла-Корунья… — Необходимый участок крупномасштабной карты мгновенно появился перед мысленным взором доктора Джонса. — Значит, вы работаете на франкистов-фалангистов?
— Что, не нравится? Я и на Гитлера потружусь, и на любого другого черта, если он прилично заплатит… Вы против?
— Не спорю, бизнес тем и хорош, что стоит вне политики и идеологии, — легко согласился Джонс и попробовал выведать. — Но все-таки, что вы везете в Ла-Корунью?
— Я же не спрашиваю, что лежит в вашем ящике, — отразил капитан, меланхолично покусывая резинку.
На том разговор и закончился.
Индиана спустился в свою каюту и улегся на койку. Рука наткнулась на номер «Таймс» недельной свежести. Газетные заголовки клеймили сговор Гитлера и Сталина, оформленный двадцать третьего августа в виде пакта о ненападении. Если бы с такой же прытью газеты клеймили сговор англичан и французов с Гитлером в прошлом году, вяло усмехнулся Джонс. Сталин сейчас воюет со вторгнувшимися в Монголию японцами и таскать каштаны из огня для англичан и французов, конечно, не хочет. Это вам не Николай II. Тем более что все переговоры между Лондоном, Парижем и Москвой о «коллективной безопасности» закончились ничем. Поляки сказали, что не пропустят русские войска через свою территорию даже в случае большой войны с Гитлером, а прибалты поспешили заключить свои пакты с немцами. Гальдер и Канарис недавно съездили к ним и вели переговоры…
Надежно урчал четырехцилиндровый двигатель «Бурмайстер ог Вайн», проходящий неподалеку от переборки гребной вал усыплял крупной вибрацией, легкая бортовая качка тоже развивала сонливость. Дремота затягивала умаявшееся тело, приглушала повсеместную боль, и оставалась только огромной величины усталость. Все силы были отданы на какое-то не слишком понятное дело и, казалось, уже никогда не восстановятся даже на треть.
Веки Джонса тяжело смежались, когда в каюте возникла мисс Кэмден.
— Я сейчас поставлю тебе примочки, — бодро объявила она.
— Какие-такие примочки? — страдающим голосом спросил Индиана.
— Катанга велел. Он еще посоветовал мне, когда я лягу спать, запереть дверь и задраить иллюминатор. Это чтобы его мохнорылые пираты не влезли. Но сначала я буду тебя спасать.
Тут крутая волна ударила в борт. Лилиан, утратив равновесие, села прямо на разбитое тело Индианы. И тут же вскочила, испугавшись страшного воя пациента.
— Да ладно, Инди, не придавай такого значения. Это же я, хрупкая женщина, а не бегемот какой-нибудь.
— Из-за бегемота меньше бы мучиться пришлось.
Лилиан стащила куртку с профессора, рубаха же на нем отсутствовала со времен экскурсии в подземный храм. Затем, несмотря на стенания Индианы, стала тыкать своей примочкой в его сизо-багровое тело.
— Сдал ты, профессор, — уязвила женщина, никогда не забывающая обид. — Мало чем напоминаешь того «качка», которого я, разумеется случайно, однажды видела в голом виде.
— Правильно, эти десять лет я не лежал как рыбка в маринаде… Лили, здесь ты не найдешь спасенья от людей в тельняшках. По известным тебе причинам я сегодня тих и слаб. Иди лучше и запрись в своей каюте. Или наоборот, отопрись, и тогда секс-пираты Катанги покажут тебе все свои способности.
— Я — твое спасение от страданий, — пропела Лилиан, не обращая внимания на грубости.
— Но мне не нужна «скорая помощь»… Ай, больно. Не трогай там.
— А тут, Инди?
— Очень больно, отвяжись!
— Ну, не вертись… А здесь, зайчик?
— Вроде не так мучительно. Знаешь, не очень больно еще вот тут, — профессор, кряхтя, показал на губы.
Женщина присосалась к этой совершенно беззащитной части мужского лица.
— Ну что, гордишься своей победой? Снова окрутил меня, да? Я даже не спрашиваю, что у тебя было с той немкой, у которой нос длиннее корабельного бушприта! Вот дура.
Джонс нашел в себе силы качественно удивиться.
— О чем ты? Немки какие-то мерещатся…
Лицо его разгладились, под закрывшимися веками заструились приятные картины из былой жизни.
— Она, видите ли, многое умеет, более темпераментная, — мстительно припомнила гостья. — Она, конечно, профессионалка в этом деле. Ну, и меня ты еще не знаешь! Тебе еще предстоит меня узнать… — Она хихикнула. — Не бойся, я буду осторожной, ласковой.
Индиана с трудом приподнял одно веко и даже успел заметить, как слетает сброшенная женщиной рубаха, после чего сон окончательно победил его.
Это получилось нечаянно, естественным образом. Лилиан, еще не веря дурным предчувствиям, позвала:
— Джонс, кончай придуриваться… Эй, бери меня.
Она осторожно пощипала мужчину, потом довольно крепко встряхнула. Ничего кроме жалобных стонов из него выжать не удалось.
Лилиан бессильно уронила себя на койку…
А во сне Индиана был вместе с ней. Только не нынешней, а десятилетней давности, еще студенткой. Да и сам он в сновидении оказался куда более юным — свежеиспеченным профессором Чикагского университета.
Она отвечает ему на вопрос по древнегреческой мифологии и рассказывает ерунду, мол, Зевс, вступил в интимную связь с Ледой в виде воробья, а с девушкой по имени Европа — в виде быка. Профессор слушает и благосклонно кивает: бык так бык, потому что девичья коленка в фельдиперсовом чулке касается его ноги. Неуместный сладкий озноб пробирается снизу вверх. Левая рука, прямо на экзамене, спускается на гладкую коленку и (фу, срам!) принимается ползти туда, где чулок кончается и начинается нечто, похожее на теплый шелк. Какой приятный сон…
В тот момент, когда правая рука ставит высший бал в зачетку, левая немедленно отбрасывается в сторону. «Все, профессор, вы мне больше неинтересны», — чарующий и воркующий голос становится резким и каркающим. Сон превращается в гулкий кошмар, наполненный хохотом, воем, искривленными рожами…
Когда Индиана открыл глаза и пошевелился, то понял, что ему много легче, чем вчера. А во-вторых, что рядом с ним Лилиан — настоящая. Она источала самое обычное тепло, которое, однако, все более щекотало нервные окончания поздоровевшего мужского тела.
В то время как женщина притворялась спящей, а рука мужчины уже занималась ее бюстом… двигатель вдруг замер. Судно, утратив устойчивость поступательного движения, закачалось на волнах.
Доктор Джонс сразу переключился на серьезный лад. Взгляд, брошенный в иллюминатор, ничего не прояснил — поблизости не обнаружилось ни порта, ни даже берега.
Когда мужчина стал спешно надевать шляпу, бдительная женщина распахнула глаза.
— Куда ты, бестолковый?
— Двигатель заткнулся.
— Ну, а тебе какое дело? Двигатель помолчит, наши уши отдохнут…
Но Индиана не слушал женские глупости. Он бежал, застегивая ширинку, по трапу на капитанский мостик.