— Замечательно, — похвалил лектора слушатель. — Все это я уже прочитал в учебнике по истории. Объясните теперь про альбигойскую ересь, если вам еще не надоело общаться с таким профаном.
— В учебнике… — проворчал Джонс, чуть смутившись. — Сами же когда-то просили изъясняться попроще, Билл. Что касается религиозных воззрений тамплиеров, то члены ордена, возможно, придерживались дуализма. Дуалистическое учение утверждает, что Темное начало не уступает по своей силе Светлому, а в мире происходит их вечная борьба. Подчеркну: борьба не только в душе человека, но и в материальном мире. А вот это уже — чистейшая ересь с точки зрения христианства. Дуалистические секты неоднократно образовывались внутри христианства — например, альбигойцы. У славян — богомилы… Что вас еще интересует?
— Связь, — четко выразился майор. — В чем связь того, что вы рассказали, с апокрифом?
Доктор Джонс опять стал раздраженным, колючим, словно спешил куда-то.
— Генри Джонс, оставивший на память о себе обрывки апокрифа, оказывается, интересовался, помимо всего прочего, и тамплиерами. Вот вам и связь. По-моему, это вы сами обнаружили, не так ли? Я же только высказал предположение о происхождении документа.
— На чем основаны ваши предположения, доктор?
— Вы что, плохо слушали в прошлый раз? А говорите — дословно, дословно… Цитирую по памяти: «И нарушится равновесие между Божественным и Дьявольским, и посланцы Антихриста возьмут много мирской власти…» Сверьте со своей бумажкой, чтобы не сомневаться. Такие фразы — это и есть дуализм, которому были подвержены тамплиеры. Вот как возникло мое предположение относительно этого ордена, совершенно случайное предположение.
— Спасибо, — сказал майор с неожиданной теплотой в голосе. — После ваших объяснений проясняется в голове, будто лампочка включается… Вы, серьезно, не волнуйтесь по поводу вашей подруги. Ее могут выпотрошить и отпустить, а уж мальчишку — тем более.
— Что значит «выпотрошить»?
— Ну, допросят. Судя по вашим словам, физические воздействия и прочие особые способы ей не грозят, она и так ответит на все вопросы. Следует волноваться мне, сэр, а не вам. Хочу надеяться, что мисс Кэмден знает о деталях моего бизнеса поменьше вашего.
Джонс встал с циновки, прошелся к окну и выглянул. Окно было на втором этаже и выходило на улицу.
— Где же ваша машина? — спросил он. — Жду еще пятнадцать минут. Если за это время вы не займетесь делом, начну действовать самостоятельно. Не могу больше, надоели разговоры…
Майор ничего не ответил. Усмехнулся: мол, ну-ну, парень, — и взял из вазы яблоко.
— Хотите, дам вам совет? — продолжил Джонс. Собеседник сосредоточенно вгрызался во фрукт, то есть не возражал. — Поручите вашему сержанту поискать в архивах упоминания о воине-монахе Х. Иоаносе. Был ли такой среди казненных, причастен ли к «делу тамплиеров». Предсказатель, написавший апокриф, мог ради достижения сиюминутных целей указать реального человека, своего современника, а то и самого себя. Чтобы поддержать или, наоборот, навредить. Вам трудно представить, майор, какой общественный резонанс могли в те времена иметь предсказания, особенно если они носили политический характер. Кстати, «дело тамплиеров» было насквозь политическим, то есть, попросту, грязным. Король польстился на чужую собственность, а орден был очень богатой организацией, и заодно расправился с политическими противниками, имевшими большое влияние.
— А зачем нам нужен этот монах? — подал голос майор, с интересом выслушав.
— Чтобы убедиться в подлинности документов. Если такой человек реально существовал, значит, находка действительно пришла к нам из того времени. Хотя лично я склоняюсь к тому, что это фальшивка.
— Почему?
— Потому что слишком много в тексте апокрифа указывает на наше время и на наши реалии. Во всяком случае, Темная Сила и Владыка Гуннов персонифицируются в нашем сознании вполне определенно. Так же, как и страна у пяти озер, в которой якобы живет герой по имени Иоанос. Каким образом житель тринадцатого века мог узнать о существовании штата Иллинойс? И при этом утверждается, что упомянутый герой Иоанос поможет силе Божьих Заповедей справиться с Антихристом. Я не верю в ясновидение, майор.
— Вероятно, вы правы, — согласился разведчик. — Неясно только, что это за женщина-птица из стеклянной страны и почему немцы придают этому документу большое значение. И ваш отец, между прочем, тоже…
— Автомобиль, — резко сказал доктор Джонс. Он все еще смотрел в окно. — Даже два. Очевидно, ваши?
— Так, — сказал майор и рывком поднялся. — План действует.
— Повар якобы случайно стоит на улице, воздухом дышит, — продолжал комментировать Индиана. — Он не помешает? Вы ему, кажется, не доверяете?
— Повар — никто, просто прислуга. — Питерс бросил недоеденное яблоко на пол. — Хотя, теперь это не имеет значения. Уходим.
Джонс послушно отошел от окна.
Когда мужчины покидали комнату, церемонно путаясь друг у друга под ногами, на улице закричали. Там кричали: «Йок!»
И снова: «Йок, йок, йок!»
Они разом остановились.
— Что это? — спросил Джонс.
— Голос повара.
— Что такое «йок»?
— По-турецки «нет».
Несколькими прыжками майор перебросил свое маленькое тело к окну — туда, где только что стоял Индиана. Его босые ноги звучно шлепали по полу. На улице лопнул выстрел, и полное ужаса «й-о-о-к!» вдруг перешло в одну сплошную гласную.
— Эй, вы что делаете! — заорал майор, выдирая из шальваров револьвер.
Тоскливый вой повара плавно стихал.
Очевидно, к дому подъехали не те машины, которых ждал майор Питерс, потому что через секунду он оглушительно удивился:
— Курды!
Тут ему что-то кинули с улицы, что-то продолговатое, размером чуть меньше мяча регби. Он среагировал, машинально поймал спортивный снаряд руками, прижав его к своему животу, и мгновение разглядывал. Затем майор честно пытался закричать, но не смог, впрочем, доктор Джонс и сам все понял. Доктор Джонс ласточкой выбросился из комнаты в коридор — он успел, а кадровый разведчик нет, — и был звук, будто ударили в гигантский медный таз, и дом как бы подпрыгнул, но сразу вернулся на место, и голова некстати оказалась туго забинтованной, придавленной к полу ватными подушками. Профессор встряхнулся, решительно сбрасывая вату, усилием воли разрывая бинты. Он подполз на четвереньках к комнате и заглянул. Майор отсутствовал. Зато стены и оконный проем были чем-то сильно испачканы. Почему-то вспомнились башмаки господина Вели Мелих Бирета, оставшиеся одиноко стоять возле выхода на улицу. Хорошие дорогие башмаки с подвернутыми задниками — чтобы легче было снимать с усталых натруженных ног, когда приходишь с работы домой…
— Идиот! — раздалась с улицы визгливая немецкая речь. — Что ты сделал?!