– Позвони маме. – Бабушка укоризненно покачала головой.

Я пообещал. Когда я закончил есть, она встала и сделала знак следовать за собой. Значит, разговор предстоял серьезный, если посуда осталась невымытой. Бабушка очень редко оставляла грязные тарелки на столе – боялась, что разведутся тараканы и мыши.

Мы двинулась по коридору. Миновали гостиную, где работал телевизор, шел «мыльный» сериал на испанском, но бабушка им не заинтересовалась и продолжила путь к последней комнате, которая одно время служила главной спальней.

– Мы будем беседовать здесь, в «комнате святых», – объявила она.

Мы вошли. Я не был тут с тех пор, как комната перестала служить бабушке спальней, и был потрясен.

Повсюду стояли импровизированные алтари. Один – с камнем на блюде, похожим на тот, что у двери, но тщательнее отшлифованным, украшенным красным и белым бисером, а также с инкрустированным драгоценными камнями распятием и кукольным домиком, задрапированным увядшим виноградом. Неподалеку другой – с заправленными в цветной целлофан картинками святых и небольшим распятием, покрытым розовым бисером. Там находились также алтари с куклами, украшенными павлиньими перьями и искусственными цветами, фруктами, игрушками, свечами, картинками святых и даже Буддой. Я не заметил только звезду Давида, но, наверное, присутствовала и она.

У бабушки всегда было несколько скромных алтарей со свечами и картинками святых, но такого я не ожидал.

– Я вижу, ты серьезно потратилась.

Она заметила, что насмешничать грех и почти все это принесли люди, которые приходили к ней за советами.

В центре комнаты располагались три деревянные церковные скамьи, со щербинками и потертостями. Они, видимо, простояли несколько месяцев на улице после сноса какой-нибудь церкви. Я не стал спрашивать, где бабушка приобрела их. Усадив меня на скамью, она коснулась рукава моей белой рубашки.

– Ты ее надел. Это хорошо, добрый знак.

– Она оказалась у меня единственной чистой рубашкой.

– Это тоже знак.

Бабушка сообщила, что недавно видела во сне комнату, где присутствовал злой дух. По описанию комната очень походила на мою гостиную, которую она никогда не видела.

Затем бабушка сказала, что у нее был еще сон и его необходимо нарисовать.

45

– Как видите, вопрос деликатный, поэтому я и решила вас потревожить, шеф Дентон, – закончила Коллинз.

– Спасибо, Моника, что ввели в курс дела. И зовите меня, пожалуйста, Перри. – Дентон попытался представить агента ФБР без одежды, но не смог.

– Слишком много совпадений, но ничего конкретного, – продолжила она. – Для ареста недостаточно. Но мы взяли его под наблюдение.

– Я понял. – Дентон сдерживал себя, чтобы не улыбнуться. Самая лучшая новость задень!

Агент Коллинз попыталась сконцентрироваться, но пронзительные голубые глаза шефа полиции смущали ее. Она не предполагала, что ею может заинтересоваться такой мужчина, но на совещаниях он часто клал ладонь на ее руку, пару раз заговорщицки подмигивал, а вот сейчас наклонился слишком близко и прошептал:

– Лично я был против этого с самого начала. Руссо настояла. Наверное, Родригес убедил ее, что поможет. – Дентон пожал плечами. – Но поймите меня правильно. Руссо – хороший детектив. Конечно, в прошлом у нее было несколько проколов, но кто от них застрахован?

– Родригес оставил свои отпечатки повсюду в квартире Кордеро, – произнесла Коллинз. – Хотя неизвестно, когда именно. Мы исходим из предположения, что это случилось, когда он обнаружил труп.

– Что ж, вполне резонно, Моника. – Дентон улыбнулся.

Коллинз откинулась на спинку стула.

– Мне не нравится, что он шлялся по квартире. Зачем копу намеренно загрязнять место преступления?

– Да, странно.

– Он утверждает, будто захотел увидеть рисунок поближе, но…

– Если нужно, я приставлю следить за ним одного из наших.

Коллинз удивленно округлила глаза, и Дентон забеспокоился, не слишком ли далеко зашел, поддерживая ее подозрения против одного из своих сотрудников. Он наклонился еще ближе.

– Моника, я хотел бы установить за Родригесом наше наблюдение, чтобы сразу знать, если окажется, что он… хм… как-то с этим связан.

– Думаю, вам не нужно беспокоиться. Если что-нибудь произойдет, я вам немедленно сообщу.

Рисовать не получилось.

– Это… взрыв, – повторила бабушка, не открывая глаз. – Но больше я ничего сказать не могу. Не вижу.

– Где он произошел, этот взрыв?

– Неясно.

Мы посидели еще немного, и я закрыл блокнот. Затем сообщил о своих подозрениях, что в моей квартире кто-то побывал. Бабушка перекрестилась, но, кажется, не удивилась. Заявила, что чувствовала это уже несколько дней, советовалась с оришами и создала для меня боведа. Затем попросила рассказать обо всем подробно. Я убедил бабушку, что рассказывать особенно не о чем, поскольку не хотел посвящать ее в эти дела с гибелью Кордеро и всем остальным. Она посмотрела мне в глаза и приложила ладонь к тому месту, где у меня сердце.

– У тебя не все благополучно. Иногда мы гневим оришей, сами не ведая. Порой не по своей вине, но боги на нас сердятся.

Я точно знал, чем прогневил богов, но не признавался.

– Злых духов отогнать можно, Нато. – Бабушка надела мне на шею ожерелье из бусинок, и я не противился. Странно, но это успокаивало. – Она коротко улыбнулась. – Но у меня нет такой силы. Нужен Бабалу, жрец самого высокого ранга, имеющий власть над будущим.

Я с удивлением обнаружил в себе желание пообщаться с ним. Всю жизнь в душе посмеивался над причудами бабушки, а сейчас захотелось поверить. Вот так умирающий, никогда не посещавший церковь, неожиданно мечтает причаститься.

Бабушка выдернула из алтаря двусторонний молоточек, покрытый красными и белыми бусинками. Объяснила, что это символ Чанго, бога грома и молнии, очень мощный. Молоточек выглядел как дешевая детская игрушка, половина бусинок опала, и мой прагматизм снова всколыхнулся. Как может эта примитивная вещица иметь какую-то силу?

Бабушка поняла, о чем я думаю.

– Hичего, ориши тебя простят.

Она дала мне новые свечи и бусинки с раковинами для глаз и рта Элегги, который нужно соорудить у двери для защиты.

– Бери, Нато. Это очень важно.

Потом она велела мне вырезать маленький кусочек незaконченного рисунка убийцы и положить под Элеггу.

– Зачем?

– Это враг, и если ты положишь его под Элеггу, он потеряет силу. Будет еще лучше, если ты… окропишь Элегту кровью.