— О, клево! — Парень подкатил стол к художнику. — У вас есть лупа?
— Да. Вон там. — Уэртер показал подбородком на стол в противоположном конце мастерской.
— Зачем она вам? Вы больны?
— Я… использую ее, чтобы проверить, ровно ли положена краска.
— А… — разочаровано буркнул парень. Провел лупой над тюбиками с дорогой масляной краской, выбрал кадмиевую красную, лимонно-желтую и титановые белила. Свинтил крышки, выдавил солидные порции на палитру и, отчаянно моргая, начал месить толстой волосяной кистью. Посмотрел на художника. — Как? — Ему масса по-прежнему казалась серовато-коричневой.
Уэртер смотрел на грустного красивого юношу, не веря в реальность происходящего.
— Добавь, пожалуй, еще немного желтой.
Моргающие глаза парня метались между порциями краски на палитре.
— Та, что справа, — уточнил Уэртер почти шепотом, опасаясь, что его помощь будет неправильно истолкована.
— Я знаю! — крикнул парень и добавил в смесь желтой. Затем провел кистью широкую полосу на картине, в том месте, которое Уэртер назвал оранжевым, и отошел в сторону. Сейчас ему почудилось, что оттенки соответствуют. — На этот раз вы сказали правду.
— Зачем мне врать?
— Все врут. — Парень показал кистью на широкую цветную ленту, проходящую от верха до низа картины. — Это тоже оранжевый цвет?
— Нет… розовый.
Парень провел кистью с оранжевой краской по розовому. Для него оттенки полностью совпадали.
— Вы опять шутите?
— Нет.
— Но это оранжевый?
— Ладно.
— Что — ладно?
— Ладно, ты прав. Оранжевый.
Парень посмотрел вбок.
— Тони, это оранжевый или розовый? — Он выпрямился и прорычал: — Это здор-р-рово! — Затем произнес своим обычным голосом. — Тони иногда врет. С ним это бывает. — Теперь парень повернулся налево. — Кто из них врет, Донна? — И ответил, повысив голос на две октавы. — Они оба врут! — Затем повернулся к художнику. — Как же вы передадите мне секреты мастерства, если врете?
Уэртер не знал, что ответить. Нервозно облизывал губы, не обращая внимания на краску. Парень подошел и наставил ему в грудь кисть, как пистолет.
— Я… я, наверное, ошибся, — пробормотал Уэртер. — Ведь если не ты, то тогда я…
— Я не ошибаюсь! — выкрикнул парень, дико моргая. — Вы считаете меня дураком?
— Нет, нет. Вовсе нет.
— Но тогда как же я могу ошибиться? — Он лизнул кисть кончиком языка. — На вкус чисто оранжевый.
— Да, да. Конечно. Оранжевый. Ты прав. — Сердце Уэртера отчаянно колотилось.
Парень подошел ближе, приложил кисть ко рту художника.
— Попробуйте.
— Да. Оранжевый, — пробормотал Уэртер сквозь стиснутые зубы.
— Попробуйте! — Парень сильно потянул пальцами щеки художника, пока не раскрылся рот, и сунул туда кисть. — Чувствуете вкус? Оранжевый! Верно? Оранжевый! — Он рывком вытащил кисть.
Художник ловил ртом воздух, выплевывая ошметки масляной краски.
— Верно, это оранжевый. Ты что, определяешь цвета на вкус?
— Да.
Парень схватил со стола скребок, которым чистят палитру. Он представлял собой опасную бритву, вставленную в держатель. Потом развернулся и подбежал к самому большому полотну художника. И раз! Резанул налево, затем направо, наверх, вниз. За несколько секунд картина, стоимость которой выражалась шестизначной цифрой, была уничтожена. Куски холста свисали с деревянного подрамника, как тряпки. Несколько упали на пол. Парень схватил один, понюхал, затем поднес к Уэртеру.
— Какой это цвет?
— Этот… этот… — Уэртер едва ворочал языком, обмазанным смесью масляной краски, пигмента и скипидара. Его тошнило.
— Я намекну. Это мой любимый цвет.
— Неужели?
— Ага. Так какой это?
— Хм… необожженная сиена.
— Нет, неправильно. — Парень наклонился над художником. — Это ослепительный.
— Ослепительный? Я не знаю тако…
Лицо парня покраснело, он заморгал еще сильнее.
— Вы называете себя художником и не знаете, что такое «ослепительный»?
— Объясни. Пожалуйста. — Уэртер чувствовал, как краска проникает в желудок, обжигая пищевод.
— Нет уж, вы объясните мне. Вы же знаете о цвете все.
— Нет… я… я не знаю.
— А говорили, что знаете.
— Нет, не говорил.
— Говорили.
— Когда?
— По телевизору. Вспомнили?
— Нет, я…
— Знаете, знаете. Просто не хотите научить меня. А обещали.
— Я научу. Клянусь. Я передам тебе секреты мастерства. Развяжи меня, и я научу тебя. Мы станем друзьями.
— Друзьями? — Парень задумался. — Донна, Дилан, что вы об этом скажете? — Он внимательно слушал, наклонив голову. — Ага, я согласен.
— Что?
Парень грустно улыбнулся и наклонился к Уэртеру.
— Они считают, что вы лжете.
— Кто?
— Мои друзья.
— Я не лгу.
Парень посмотрел на свои картины, сложенные в стопку на полу. Сверху черно-белый городской пейзаж.
— На самом деле вы думаете, что черное и белое — это скучно, и я тоже скучный. По словам Донны, вы врете, чтобы я почувствовал себя плохо. А Донна всегда знает. — Он поднял с пола черно-белую картину. — Вы сказали, что здесь только черное и белое, а вот Донна видит много красивых цветов. — Схватив со стола банку сырого пигмента и отвинтив крышку, парень высыпал порошок на голову Уэртера. — Вы сейчас очень красивый. — Парень засмеялся. — А теперь… — Он отошел в сторону, оценивая Уэртера, как свое произведение, схватил тюбик краски, разломил пополам и измазал ею лицо и грудь художника. — А это какой цвет, а?
— …Красный.
— Лгун!
— Нет, я…
— Вы смотрите на зеленый, а говорите «красный»? Вы? Тот, кто видит цветные сны? — Парень схватил еще тюбик, надавил на подбородок художника, заставив его открыть рот, и выдавил весь без остатка. Швырнул на пол, схватил другой тюбик, выжал, потом еще и еще. Изо рта крупнейшего художника современности извергалась настоящая радуга, стекая по подбородку на рубашку, колени.
Уэртер давился, но еще дышал. И тут парня осенило. Зачем терять редкую возможность испытать это с настоящим художником? Подбежав к своему рюкзаку, он начал рыться в нем. Уэртер в это время охал, выплевывал краску, ловил ртом воздух. Парень подбежал и одним быстрым движением распорол ему живот. И в одно мгновение все вокруг засияло волшебными яркими красками, каких он еще не видел, даже не воображал. Парень схватил в руки внутренности художника и начал бегать от одного громадного полотна к другому, нанося широкие мазки.