Из флакончика голубого стекла Монреале уронил капельку прозрачной жидкости на центр зеркала, и она блистающей пленкой растеклась по нему. Монреале подул на нее, и зеркало засветилось – но не отраженным светом. Тейр смотрев, вытягивая шею и затаив дыхание.
В зеркале закружился, заплясал вихрь разноцветных пятен. Тейр щурился, стараясь разобраться в этих желтых и оранжевых узорах. Внезапно он понял, что смотрит на черепичные крыши, смотрит вниз на город с большой высоты. Город в зеркале уходил назад с нечеловеческой скоростью птичьего полета. Впереди вырисовались желтые каменные и красные кирпичные стены замка, и движение словно устремилось по крутой дуге к вершине его башни и на мгновение прервалось, давая передышку. Тейр, совсем завороженный, сглотнул легкую тошноту. И тут же внизу под ним задергался внутренний двор, куда вела великолепная мраморная лестница, затем в зеркале возникла вторая точно такая же башня, На ее вершине два арбалетчика натягивали тетиву своего оружия, а худой, смуглый бритый мужчина в красном одеянии прислонялся к желтой кирпичной кладке стены и указывал пальцем. Тейр отогнал невольный страх, что смотрят они прямо на него. Худой крикнул, арбалетчики прицелились и выстрелили. Все дернулось, накренилось. Еще один арбалетчик на первой башне позади птицы был к ней гораздо ближе. Тейр увидел, услышал, как зазвучала его тетива, посылая стрелу, вид в зеркале утонул в слепящей вспышке, и оно потемнело. Тут Тейр понял, что зазвучал тамбурин, но в его мыслях звук этот неразрывно связался с тем, что он видел в зеркале. Монреале охнул, как человек, которого пнули в живот.
– Нет… – простонал брат Амброз. – Еще одна!
Монреале уперся кулаками в стол. Его губы сомкнулись на словах, не напоминавших молитву.
– Они ждали. Ждали наготове, – сказал он яростно. – Каким-то образом они отличают моих птиц от всех остальных, – Он повернулся и раздраженно прошелся по келье. – Все-таки придется вечером испытать нетопырей. Даже у Ферранте не найдется арбалетчика, способного поразить в темноте летящего нетопыря.
– Но и мы в темноте мало что увидим, – сказал брат Амброз с сомнением.
– Зато услышим больше.
– Главным образом храп.
– Да. Но если сеньор Ферранте действительно настолько предался черной магии, как его обвиняют, ночью в замке должно твориться немало такого, о чем мы и не думали.
Брат Амброз помрачнел, перекрестился, кивнул и начал открывать ставни.
Аббат Монреале расправил сгорбившиеся плечи и с вымученной улыбкой обернулся к Тейру. Лицо его было бледным, в складках усталости, кожа под глазами опухла от бессонницы. Тейр спал на соломе и каменном полу, чувствуя себя мучеником. Теперь он подумал, что Монреале вообще не смыкал глаз, и решил не жаловаться на неудобства своей постели.
– Вы поставили меня в тупик, малый. Ты и Фьяметта. И пока ни молитва, ни рассудок не подсказали мне, где выход. А потому я буду еще молиться, а также отыскивать для моего бедного измученного рассудка новые предпосылки для новых поисков. Но как ты видел, мои птицы ко мне не возвращаются.
– Они – магические лазутчики? – спросил Тейр. Зеркало теперь отражало только потолочные балки.
– Таково их назначение. И во всяком случае, их постигает судьба пойманных лазутчиков. – Аббат потер морщины, глубоко залегшие между его бровями. – Амброз, ты узнал человека в красном одеянии на башне?
– Нет, отче. А вы?
– Нет… то есть чем-то он мне знаком. Но никакого имени в памяти у меня не всплывает. То ли я видел его в толпе, то ли очень давно. Что же, рано или поздно я припомню. Мои бедные голубки! – Он повернулся к Тейру. – Мне нужен более умелый лазутчик. Человек. Который сам вызвался бы. Такой, чье лицо никому в Монтефолье не известно.
Тейр посмотрел по сторонам. В келье не было никого, кроме них троих, и почему-то ему показалось, что аббат говорит это не для Амброза.
– Узнай: это опасно. Я пробовал не только птиц. И потерял одного из наших братьев.
Тейр сглотнул и сказал с усилием, так что его голос прозвучал в тихой келье неестественно громко:
– Отче, я тоже потерял брата. Что вы хотите, чтобы я сделал?
Монреале улыбнулся и хлопнул Тейра по плечу.
– Хорошо сказано! Да благословит тебя Бог, юноша. – Он откашлялся. – Нам известно, что подручные сеньора Ферранты разыскивают по всей Монтефолье людей, знающих металлы, а сам он объявил о награде, которую получит любой мастер литейщик, который теперь же явится к нему. Твой брат рассказывал о рудниках и плавильнях Бруинвальда. По-твоему, ты мог бы выдать себя за литейщика?
– Простого – да. Думаю, что выдавать себя за мастера мне долго не удалось бы.
– Сгодится и так. Я хочу, чтобы все было именно очень просто. Тебе надо только проникнуть в замок. И какую бы тебе ни поручили работу, высматривай укромные местечки, чтобы помещать там кое-какие мелкие предметы, которые я тебе дам. Там, где люди разговаривают. Там, где выставляются часовые, в обеденном зале. Если… если ты сумеешь попасть в кабинет герцога или в любую другую комнату, которой сеньор Ферранте пользуется особенно часто, это было бы лучше всего. Если бы тебе удалось передать один из них герцогине Летиции… ну, вряд ли простого литейщика допустят в башню, где заперты пленники. Но если сможешь, сделай!
– Но что это будут за предметы, отче?
– Это я должен обдумать и приготовить их. Сегодня ночью под защитой темноты и заклятия, которое я наложу, мы спустим тебя со стены. Стоит тебе отойти от монастыря, и вражеских солдат ты вряд ли встретишь. В Монтефолью постарайся войти, когда на заре откроют городские ворота.
– Зачем сеньору Ферранте нужны литейщики?
– Если бы я знал! Может быть, ты сумеешь разведать, э? Полагаю, он хочет привести в порядок пушки герцога Сандрино. Например, треснувшую бомбарду, которая разнесет бедный наш монастырь, если ее починят. Более легкие пушки все с отрядом незаконнорожденного отпрыска Сандрино в Неаполе, а то бы очи уже долбили наши стены. Кто мог предвидеть, что сейчас неподходящее время отдавать войско внаем? Они ведь даже дальше отсюда, чем папские войска. Но Милан поддерживает мир, Венеции в этом году хватает забот с турками на Адриатике, и ей пока не до Монтефольи. Лозимо же предстояло связать себя с нами узами брака. Мне следовало бы… – Монреале умок, слепо глядя на тени того, что могло бы быть. – Ну что же! – Он стряхнул с себя мрачность. – Какая у тебя есть одежда, сын мой?
Тейр развел руками:
– Только та, что на мне. Свой вьюк я потерял вчера ночью за стеной.
– Хм! Может быть, брат Амброз подыщет тебе что-нибудь не столь… деревенское у тех, кто нашел здесь убежище. Такую одежду, в которой ты больше походил бы на того, кого будешь изображать. Да, кстати… – Монреале помолчал. – Откуда у тебя это кольцо?
Тейр прикоснулся к маленькой львиной маске.
– Правду сказать, оно не мое, отче. Это кольцо мадонны Фьяметты.