Незнакомая женщина в чепце и переднике с деревянной ложкой в руке отвернулась от выложенной голубой плиткой печки и посмотрела на него без всякого удивления.
– А, молодой человек! – Она кивнула, ласково, но оценивающе, словно он был штукой сукна, которое она и хотела бы купить, и опасалась, не выгорит ли оно слишком быстро. Была она средних лет, не столько дородная, сколько крепкого сложения.
– Э… э… – сказал Тейр.
– Каше надо еще увариться, – сказала она, указывая ложкой на черный чугунный котелок. – А потом пирог из сушеных яблок, подслащенный медом. Пирога-то много, а вот яблок мало, но надо довольствоваться и этим. И я сварила питье из трав, которое утром полезней будет крепкого красного вина, а ничего другого в доме нет. И пива тоже. – Она решительно кивнула и ручкой ложки начала подцеплять чугунную дверцу топки, а открыв, помешала угли.
У Тейра слюни потекли. До чего же вкусно пахнет!
– Тебе, думается, для начала надо нужник навестить. Вон там! – Она неопределенно махнула ложкой на окованную железом дверь, которая вела в сад.
– Да, я как раз туда и шел… э… сударыня. – Тейр помолчал. – Меня зовут Тейр Окс.
– Брат бедного капитана Ури из Бруинвальда, да, я знаю.
– А вы не Руберта ли?
– Домоправительница мастера, да. То есть так было, прежде чем эти лозимонские воры и убийцы напали на нас. – Она скорбно нахмурилась. – Преступление на преступлении… Служить у Просперо Бенефорте было нелегко, но это был великий человек, другого такого в Монтефолье нет. Ну иди, иди. А вернешься, вымой руки вон в том тазу и позови Фьяметту завтракать.
– А где… мадонна Бенефорте?
– Где-то в доме, проверяет, не проглядели ли проклятые грабители какие-нибудь инструменты ее батюшки.
Тейр выполнил все ее указания, а затем вышел через кухню во внутренний двор. Их пленник лежал на одеяле без кляпа во рту и крепко спал, прижимая к груди бурдюк – с дешевым вином, конечно, а не с отличным красным. Кто-то успел заняться розысками. Наверное, Фьяметта. И она сходила за Рубертой. Тейр успокоил себя мыслью, что у нее хватило благоразумия взять с собой Тича. Хотя, конечно, мальчишка с ножом – плохая защита от солдат с мечами.
Он прошел по плитам прихожей. Ури там не было. Он заглянул в комнату справа – особый очаг в углу, ковры и кресла. Приемная для гостей или важных заказчиков. На козлах были положены наспех сооруженные носилки, а на них лежало прикрытое простыней тело. Тейр вздохнул, вошел и приподнял простыню, чтобы посмотреть на брата, а также, если быть честным, проверить, не тронуло ли его тление. Он растрогался, увидев, что Ури пристойно облачен в другие обноски мастера Бенефорте: вязаные чулки-трико, короткая туника, не новые, не нарядные – не то их забрали бы солдаты, – но надетые заботливыми руками. Фьяметта и Руберта, конечно. Заклятие, наложенное Вителли, для сохранения, видимо, еще действовало. Он вновь укрыл брата и прошел через прихожую заглянуть в мастерскую напротив.
Там на высоком табурете сидела Фьяметта, упершись локтями в рабочий стол. Она так и не выбрала времени, чтобы переодеться самой, и все еще была в рваном бархате, лишившемся рукавов. А выбрала ли она время поспать, спросил себя Тейр. На столе перед ней лежала раскрытая большая книга, переплетенная в кожу, а вокруг валялись бумаги и пергаменты. Она читала, свирепо хмурясь. Но оглянулась на звук его шагов.
– Тейр, ты был прав Я их нашла. – Лицо у нее было измученное.
– Где? – Он подошел к ней.
– Ты был в маленькой угловой комнате с двумя окнами за батюшкиной спальней, где он устроил себе кабинет?
– Да. И Вителли тоже. Он приказал ее обыскать как следует. Я… чувство там было очень сильным, а потому я не слишком усердствовал. Потолок там обшит квадратными панелями с вырезанными в центре розетками. Мы их все простучали. Нигде никакой пустоты. И мы даже содрали пару, а потом я убедил лозимонского солдата, что они все одинаковы.
– Если бы вы содрали их все, то нашли бы, что искали. Стоит повернуть одну из них, и панель вынимается. На самом деле это дно ящика. Не очень большого. Он был битком набит всем этим Понятно, почему пустота не простукивалась. – Она указала на бумаги. – Если бы их нашли, батюшке грозила бы серьезная опасность.
Тейр кашлянул:
– Костер?
– Ну… не совсем, я думаю. Зависит от того, насколько инквизитор предубежден против флорентийцев. Но вот разрешение на магию и его хлеб насущный оказались бы под угрозой. Тут есть рецепты заклинаний… записи опытов… записи в дневнике о двух ночных посещениях кладбища, хотя, по-видимому, они не дали желаемых результатов. И полный отчет о том, что, насколько я поняла, было отливкой кольца духов для главы дома Медичи, с указанием выплаченных сумм. Имен, правда, нет, только инициалы. Но помечен он годом, когда батюшка последний раз жил во Флоренции. Опасные сведения о людях, которые еще живы. Батюшка как будто проделывал с животными вещи… очень сомнительные. Не просто кольца. Кольца в сравнении – ничто. Мой бедный кролик! Вот, – она открыла страницу, густо исписанную латынью, – вот описание того, как он использовал дух одного из моих кроликов, чтобы оживить отлитого им медного зайца. Нос у него подергивался, он двигался… – Ее палец остановился на строке, и она перевела:
– «Он прыгал на моем рабочем столе четверть часа, прежде чем его дух был поглощен и мое заклинание утратило силу. Твердость остывающей меди, казалось, быстрее его утомляла. В следующий раз я постараюсь сохранить отливку горячей, чтобы улучшить гибкость». Боже милосердный, это невероятно, Тейр. И он ни словечка…
На этом самом столе. А этого кролика мы потом, наверное, съели на ужин? И я помню, какой тончайшей работы был медный заяц. Он простоял у него на подоконнике полтора года, пока лозимонцы его не похитили. – Гордость, ужас и досада отражались на ее лице. Руки властно легли на книгу, то ли подавляя ее, то ли оберегая – решить этого Тейр не смог.
– Так что нам со всем этим делать? Отдать их аббату? Земные преследования, я думаю, твоему отцу уже не угрожают.
– Если сможем. Если все останемся живы. Я… здесь есть вещи… здесь на этих страницах мысли целой жизни, все труды. Я и подумать не могу, чтобы их уничтожить, но… Тейр, последствия могут быть жуткими. Вителли ведь не ограничится кроликами! А что, если он захочет создать войско медных солдат из порабощенных духов? Батюшка думал об этом… он назвал их войском големов. Я этого слова не знаю. По-моему, оно даже не латинское. Батюшка так искусно балансировал, пытаясь применять магию, не обрекая себя на вечную погибель. Но другие увидят только власть и потянутся за ней, ни с чем не считаясь. – Она глубоко вздохнула. – Я предпочту отдать книгу Монреале, лишь бы не уничтожить ее. Но я сама ее сожгу, чтобы она не попала в черные руки Ферранте или Вителли.
– В их руки вот-вот попадет вся Монтефолья, – с горечью сказал Тейр. – И словно бы никто не может… или не хочет остановить их. Я пытался, прости меня Господи. И потерпел неудачу.