Впрочем, ни о чем таком Боб не думал. Во время схватки у него просто не было времени на раздумья. Все эти мысли появились в его подсознании позднее, когда он восстанавливал поединок в кошмарном сне. И в этом сне, ночь за ночью, он видел, как якудза со смехом наносит удар, глубоко рассекая его тело. Видел хлещущую фонтаном собственную кровь, ощущал головокружение и слабость, пожаром разливающиеся по всему телу, чувствовал, как подгибаются колени. Затем его противник бросал насмешливую фразу: «Извини, ковбой, я должен успеть на последний дилижанс», — после чего делал прямой рубящий удар (симо-хассо) и сносил ему голову с плеч. Не раз и не два Боб просыпался с криком, весь в поту, явственно прочувствовав расставание с жизнью, отчетливо увидев, как окружающий мир у него перед глазами резко накреняется вбок, а потом расплывается за те восемь секунд, в течение которых кислород и глюкоза, оставшиеся в головном мозге, поддерживают сознание.
Как ему удалось остаться в живых? Это была загадка, непостижимая как для самого Боба, так и для всех остальных. Он только знал, что в самый последний момент вдруг вспомнил, что у него стальное бедро, и еще ему на ум пришел какой-то самурайский вздор: «Сталь режет плоть, сталь режет кость, сталь не режет сталь». И он развернулся, раскрываясь, и соблазн оказался слишком велик. Великий якудза, сам уставший, воспользовался легким путем и полоснул мечом по беззащитному бедру, но вдруг с изумлением ощутил, как лезвие, погрузившись всего на дюйм в тело Свэггера, вырывается у него из руки, наткнувшись на более прочную сталь.
Удержав равновесие, Боб нанес удар, рассекая противника снизу вверх, от живота к позвоночнику, и на этом все было кончено.
«Тебе чертовски повезло», — подумал он. Везение снайпера, явившееся в разгар поединка на мечах. А может быть, это его подсознание нашло способ одолеть якудза и успело вовремя переслать по электронной почте всю нужную информацию. Может быть, это случилось потому, что он происходил из семьи бойцов, сам был бойцом и обладал особым даром сражаться. Но не вызывало сомнений одно: больше ему так никогда не повезет. За одну миллионную долю секунды он догадался, как обратить свой недостаток в преимущество. Воспоминания об этом приходили ночью, и после каждого раза волосы у Боба седели все больше.
Мотоцикл положил этому конец. Похоронил воспоминания раз и навсегда. Столько ощущений, столько свободы, столько красоты, столько удовольствия, черт побери! Что может быть лучше, чем носиться по бескрайней прерии со своей дочерью, которой ты гордишься, и упиваться ощущением того, что тебе снова удалось остаться в живых?
Потом Боб возвращался домой, и наступал черед Мико. Глядя, как она скачет верхом по кругу, Боб думал: «Богатство не в деньгах, а в дочерях».
Когда эти мысли стали невыносимыми, Боб сразу позвонил жене.
— Я уже здесь, — ответила Джули. — Мы сняли номер в гостинице прямо напротив клиники, и я сейчас у Ники. Мико вместе со мной.
— Есть какие-нибудь перемены?
— Врачи говорят, все выглядит неплохо. Ники может прийти в сознание в любую минуту. Она много шевелится, словно перед тем, как проснуться. Врачи говорят, ей очень помогает то, что она слышит знакомые голоса. Так что я полна оптимизма.
— Ты захватила с собой…
— Да.
— Хорошо. Я в Маунтин-Сити. Постараюсь как можно скорее приехать к вам. Думаю, сегодня это уже вряд ли получится, но завтра обязательно.
— Я весь день буду в клинике, — сказала Джули.
— Как здесь с охраной?
— Вроде бы неплохие ребята.
— Ну хорошо.
— Я тебя люблю.
— И я тебя люблю.
Затем Боб перешел к сотовому телефону Ники, в первую очередь к списку исходящих звонков. Однако телефон словно застыл. Ни одна из функций не работала. Но разве Ники не позвонила в «скорую помощь» с места аварии, перед тем как потерять сознание? Боб сделал себе заметку: выяснить у какого-нибудь эксперта по сотовым телефонам, нет ли в этом чего-нибудь подозрительного или же так происходит всегда при повреждении аппарата.
Наконец, в последнюю очередь он взял в руки записную книжку, обычную тетрадку размером три на шесть дюймов, скрепленную спиральными кольцами. Первые страницы были покрыты плотными записями, и Боб понял, что это интервью с шерифом. Следующие две страницы были посвящены описанию рейда, в основном обрывочным впечатлениям вроде: «Мощный поток воздуха… Вертолет приземляется в тот самый момент, когда наземный отряд наносит удар… Молодые полицейские, похоже, резвятся от души. Жалкое существо этот Кабби, печальный маленький замухрышка».
Боб тщательно перелистывал страницы, читая записи о последних интервью:
«Джимми УИЛСОН, 23, Мтн-С, Реаб. клин.: „Наркотик такой сильный, его полно повсюду, и он не становится дороже, не знаю почему“».
Или:
«Мэгги КАРУТЕРС, окр. Картер, адрес не назвала: „Раньше приезжали за наркотиками в Джонсон, торговцы повсюду. Потом всех посажали, товара больше нет, но цена остается прежней, и вот он уже снова везде, может быть даже чуточку дешевле“».
«СВЕРХЛАБОРАТОРИЯ???» — написала Ники. И в другом месте: «Где эта СВЕРХЛАБОРАТОРИЯ?»
Но дальше все обрывалось, без следующего шага, без плана ближайших дел. Утром Ники приехала в управление шерифа, затем участвовала вместе с шерифом в воздушном рейде, потом отправилась в лечебный центр, где переговорила с тремя людьми, потом в центр реабилитации, где переговорила с четырьмя, в том числе с главным врачом. А после этого… ничего. Но сколько времени это отняло? Могла ли она провести в этих центрах весь день? Согласно остановившимся часам в «вольво», авария произошла в 19.45.
Куда Ники ездила, с кем встречалась?
Боб внимательно изучил блокнот, пытаясь определить, нет ли чего-нибудь странного, но не смог ничего обнаружить. И тут ему пришло в голову сосчитать количество страниц.
Тщательно переворачивая лист за листом, Боб насчитал их ровно семьдесят три.
Гм, семьдесят три?
Может ли быть в блокноте семьдесят три листа? Это показалось Бобу странным. Скорее, количество листов должно быть каким-нибудь круглым, скажем, семьдесят пять. Боб внимательно осмотрел спираль, ища маленькие клочки бумаги, которые могли остаться от вырванных страниц. Нет, ничего.
Боб вернулся к последней странице с записями, рассудив, что если листы и были вырваны, то в конце. Опять ничего. Хотя, может, ничего, а может, и что-то. Он увидел слабые вмятины, следы, оставленные на бумаге ручкой и отпечатавшиеся на следующем листе. Боб ничего не смог разобрать, но он отнес блокнот в ванную, где свет был ярче, и, поворачивая лист так и сяк, чтобы добиться нужного соотношения света и тени, наткнулся на нечто любопытное. Похоже, там было записано:
«БАПТИСТСКИЙ ЛАГЕРЬ ПАЙНИ-РИДЖ»
И еще одно слово, вроде бы… «стрельба»?
Для преступности на Юге семейство Грамли было чем-то вроде войск специального назначения. Преподобный взрастил их, воспитал, обучил всем особенностям преступного ремесла: приемам физического воздействия, подкупу, мошенничеству, воровству и убийству — точно в том же виде, в каком это через многие поколения дошло до него самого. Он держал их в лагере среди гор, между Хот-Спрингсом и округом Полк в штате Арканзас, по воскресеньям проповедуя об адском огне и вечном проклятии, что помогало ему не забыть о религиозном образовании и служило отличной маскировкой. Преподобный доверял только своим родственникам; родственная кровь была теми магическими узами, что делали Грамли неуязвимыми. Ни один Грамли никогда не доносил на другого Грамли или на заказчика. Это было известно всем и являлось составной частью волшебства Грамли. Однако для того, чтобы предприятие работало, преподобному требовалось совершать героические усилия в части воспроизводства потомства. Главным его творением были его многочисленные отпрыски. К счастью, он нашел свое истинное призвание в жизни и проявлял чрезвычайную активность с женщинами. У преподобного было семь жен, и ни одна из них не ушла от него. Разводы были чистой формальностью, помогавшей обойти закон, и кое-кто из его девчонок, возможно, даже не знал, что они разведены. Преподобный имел детей от всех жен, от большинства их сестер и даже от нескольких матерей. Кроме того, одно время он общался с Идой Пай из округа Полк, и результатом этой связи стал замечательный парень Верн. Впрочем, у Верна, несмотря на все его таланты, случались приступы гордости, что проявилось, в частности, в его отказе взять фамилию Грамли. Братья Олтона также щедро вносили свое семя, и следствием всех этих кровосмешений и бесконечных ночных оргий стало племя преступников, дисциплинированных, знающих свое дело и, что, возможно, лучше всего, обладающих не самыми светлыми головами в ремесле. Селекционный принцип Грамли заключался в том, чтобы решительно исключать избыток ума, и если ребенок в детстве начинал демонстрировать выдающиеся способности, то его отсылали в какую-нибудь школу подальше, затем в колледж, а потом в ссылку. Эти дети вели обеспеченную, хотя и одинокую, оторванную жизнь, даже не догадываясь, что они обречены на это своим интеллектом. Как было установлено, высокий интеллект подавляет преступные склонности, поскольку он влечет за собой воображение, способность к самоанализу, пытливость, а изредка самое страшное для преступника качество — иронию. Эти дети представляли собой смертельный яд.