— Гм... Кажется, я где-то когда-то слышал что-то подобное.
— Леон, немедленно выставьте охрану у баржи и следите за ней. Я тем временем пришлю на катере своих людей; они поднимутся на борт баржи и осмотрят гробы, проверяя, не решил ли какой-нибудь новый хитроумный Одиссей превратить их в орудие нашей погибели. И если это так, мы сделаем то, до чего так и не додумался царь Приам: сожжем баржу с гробами прямо посреди реки.
— Слушаюсь, сэр.
— А тем временем вы, Леон, прочешите берега реки в поисках следов тех, кто мог бы сойти с лодки. Возьмите своих собак, которыми вы так гордитесь. Найдите мне этих воинов из Итаки, вы меня слышите, Леон?
— Да, сэр. Так точно, сэр, будет исполнено!
* * *
Разумеется, Леон выполнил все, что было приказано, выполнил в точности, досконально, с рвением, и к тому времени, как из колонии в моторной лодке спустился Великан, шериф смог доложить ему, что на протяжении нескольких миль в обоих направлениях на берегу не обнаружено никаких следов, что собаки не учуяли никаких признаков чужих людей и что ни один человек или предмет не покидал борта баржи, которая мирно покачивалась на волнах.
Великан, вынужденный оторваться от старика Окуня, оказавшегося на удивление упорным, — он мучился с ним уже третий день подряд, — подошел на лодке к барже и пришвартовался к ней. Сержант поднялся на борт баржи вместе с тремя вооруженными охранниками и тремя рабочими-неграми, бесконечно счастливыми тем, что их хотя бы на один день избавили от работы в поле.
Негры принялись за работу. Они перебирали по одному все гробы, вскрывали и внимательно осматривали их. Работа заняла полдня, но, конечно же, не принесла никаких плодов: ни в одном из гробов не был обнаружен человеческий груз, а они были проверены все до одного. Три выбранных наугад гроба были подвергнуты полному разрушению, и оказалось, что состоят они из обычных деревянных досок, правда, плотно подогнанных друг к другу, сбитых прочными длинными гвоздями и пропитанных какой-то водоотталкивающей смолой: корабельные плотники Паскагулы не зря считались лучшими мастерами своего дела во всем мире.
Великан, полностью выполнив свою задачу, в конце дня вернулся в колонию и отправился с докладом к начальнику тюрьмы.
— Сэр, — сказал он, — если сюда и идет какой-то конь бледный, он не имеет никакого отношения к этим деревянным ящикам, гарантирую вам.
Начальник тюрьмы принял это к сведению.
— Не сомневаюсь в правоте ваших слов, сержант Великан.
Ковбои собрались на торжественное чаепитие. Мысль эта пришла в голову Салли.
Они сидят на лужайке в плетеных креслах, одетые к предстоящему бою, небрежно закинув ногу на ногу, а миловидная молодая дама суетится вокруг них, подливает чай в чашки, предлагает пшеничные лепешки и булочки и маленькие блюдечки с вареньем. Для Салли это что-то вроде прощального вечера, поскольку мужчины скоро тронутся в путь, и она получает от происходящего огромное наслаждение. Девушка находится в постоянном движении, одетая по старинной моде в пышное белое хлопчатобумажное платье с кружевными нижними юбками, рукава с оборками скрывают белые руки, длинный подол шелестит по земле. В целом Салли производит впечатление чопорной гувернантки с рисунка времен Дикого Запада.
Так прекрасно снова видеть дедушку счастливым, в кругу друзей, смеющегося и шутящего с этими примечательными стариками. Все ведут себя так любезно, хотя Салли подозревает одного из них, длинноносого и задиристого, по имени Чарли, в том, что он время от времени останавливается перед дверью ее комнаты и пытается заглянуть в щелочку, чтобы увидеть молодую хорошенькую девушку в ее будуаре. Салли слышит его сухое, хриплое старческое дыхание. Однако она уверена, что он так и не смог ничего подглядеть, потому что она ведет себя очень осторожно.
Все мужчины укутаны в старинные плащи, именуемые пыльниками, которые придают им вид сотрудников похоронного бюро. Эти длиннополые холщовые плащи спускаются до самых пят. Под пыльниками Салли может разглядеть то, что, вероятно, поразило бы многих ее ровесниц, но нисколько не смущает внучку Эда Макгриффина, а именно обилие револьверов. Обилие револьверов в кобурах, на ремнях, тяжелых от запасов патронов, которыми опоясаны мужчины. При ходьбе оружие негромко позвякивает, и мужчины чем-то напоминают древних рыцарей; в них присутствует какая-то стальная сосредоточенность. Одни из них надели кожаные расклешенные штаны, которые зрительно делают ноги более внушительными. Низко надвинув на глаза широкополые шляпы, мужчины почти не говорят, сидят и ждут, положив рядом свое снаряжение, в основном карабины, но у каждого есть еще и вещмешок, судя по виду, набитый чем-то тяжелым.
Один только дедушка без пыльника. Он по-прежнему одет строго официально. На нем костюм-тройка, туго затянутый черный галстук и белая фетровая шляпа с высокой тульей объемом не меньше пятнадцати галлонов, предмет постоянных насмешек остальных ребят. Сегодня дедушка так и искрится весельем, чего с ним не было уже давным-давно. Он счастлив. Впрочем, счастливы все.
Что же должно произойти?
Салли точно не знает, как и кое-кто из стариков. Сегодня вечером им предстоит тронуться в путь, и посредством какого-то волшебства они попадут прямо на место, нисколько не устав, даже не помяв свои пыльники. Салли почему-то постоянно приходит на ум автобус, однако она понимает, что на самом деле это не так. Дедушка успокаивает ее, что все будет в полном порядке.
Салли приносит свежий чай. Ребята с удовольствием подставляют чашки. Салли предлагает Чарли лепешку, и тот, подмигнув, берет ее. Оди молчит, словно погрузившись в страну грез. Билл остается таким же, как всегда: непроницаемое гранитное лицо, молчаливый, вежливый. Мистер Кэй и мистер О'Брайан, прекратив ссориться по пустякам, постарались усесться так, чтобы не смотреть друг на друга. Мистер О'Брайан, мнящий себя человеком светским и воспитанным, аккуратно откусывает кусочки булочки, стараясь не уронить ни крошки. Мистер Кэй, напротив, пожирает булочку, словно изголодавшийся волк.
А где же мистер Эрл? Как где? Он по-прежнему разговаривает по телефону. Минуту назад ему позвонил кто-то по имени Сэм, как раз тогда, когда все выходили на лужайку на чаепитие, и Эрл все еще разговаривает по телефону, внимательно слушает, впитывая сведения, сосредоточенно кивает, словно поступили последние недостающие крупицы жизненно важной информации.
Салли слышит, как Эрл говорит:
— Мне приходилось слышать о Форт-Дитрихе.
Наконец он тоже выходит из дома. Это высокий, жесткий мужчина, не обладающий особой внешней красотой, но в нем есть какой-то природный дар повелевать другими, который чувствует даже Салли. Сегодня Эрл мрачный, озабоченный. Он не угощается чаем и булочками, а карманы его пыльника отвисли под тяжестью патронов. Салли замечает и у него на поясе револьверы.
Внезапно наступает странная тишина. Семеро ковбоев сидят в плетеных креслах на ярком солнце под безоблачным небом. Возможно, впереди их ждет облава или выступление в красочном шоу, что Салли уже тысячу раз доводилось видеть в кино. Но только сейчас это будет не кино; оружие заряжено боевыми патронами. Куда бы ни отправлялись ковбои, они готовы выступить в путь, больше того, они горят нетерпением действовать, хотя в их движениях и чувствуется некоторая напряженность.