— Боря!!! — кричу я. — Потоп!!!
Боря бросает карандаш и блокнот, в котором рисовал картинки к очередной моей книжке, хватает ведро и тряпку, начинает спасательные работы…
Кондрат между тем бьется в дверь, как безумный…
Я защелкиваю на ошейнике поводок и выскакиваю с этим прохвостом на любовное поприще…
И обреченно следуя трусцой по следам собачьей страсти, вдруг вижу, как некто с нашей улицы выносит на помойку чудесный белый кухонный столик-складень. И я понимаю, что для Евы с мужем, которым на днях мы сняли хорошую, но совершенно пустую квартиру неподалеку, — это просто находка!
— Стойте! — кричу я, мчась и придерживая шляпу и Кондрата, — вы этот столик выбрасываете?!
— Да, — отвечает мне вежливо молодой человек. — Мы сделали ремонт и выкидываем рухлядь.
— Вы не станете возражать, если я его возьму?
— Что вы! — говорит он, — напротив, нам будет только приятно, если это старье возьмет сама Дина Рубина.
И почтительно осматривает меня с моей широкополой шляпой, „а ля Максим Горький на острове Капри“, с моим, постоянно — от любви — задирающим на всех лапу Кондратом… И по мере того, как опускается его взгляд, я замечаю некоторое напряжение в его молодом лице. Я тоже опускаю взгляд и вижу, что в горячке любовной собачьей страсти, а также в свете неожиданного потопа, надев правый сандалий, я забыла надеть левый, и в данный момент стою, так сказать, на пленэре, перед благодарными читателями, в домашнем тапочке на левой ноге, в сандалии на правой, вымаливая столик с помойки.
Занавес!!!»
«Иерусалим — Венеция Бога».
Иегуда Амихай
— ОДИН ИЗВЕСТНЫЙ ИЗРАИЛЬСКИЙ ПИСАТЕЛЬ, БЕЖАВШИЙ ИЗ ИЕРУСАЛИМА В ТЕЛЬ-АВИВ, СКАЗАЛ МНЕ, ЧТО В ИЕРУСАЛИМЕ ОН ОЩУЩАЛ СВОЮ ВТОРОСТЕПЕННОСТЬ, КАК ЕСЛИ БЫ СОЖИТЕЛЬСТВОВАЛ С ЖЕНЩИНОЙ, У КОТОРОЙ В ПРОШЛОМ БЫЛИ ЗНАМЕНИТЫЕ ЛЮБОВНИКИ, И ПОТОМУ ВСЕ ПРОЧИЕ ИНТЕРЕСОВАТЬ ЕЕ УЖЕ НЕ МОГЛИ. А КАКОВЫ ВАШИ ОТНОШЕНИЯ С ГОРОДОМ, В КОТОРОМ НЫНЕ ЖИВЕТЕ?
— Вполне домашние, уютные у нас отношения. Мне ведь все равно — когда и какие любовницы у этого города были, я не ревнива. И выходя на улицу Яффо, всегда ощущаю, что в настоящий период жизни я сама для себя — главная любовница этого города.
— ОДНАЖДЫ ВЫ НАЗВАЛИ ИЕРУСАЛИМ САМОЙ ЛЮБИМОЙ ИГРОВОЙ ПЛОЩАДКОЙ, НА КОТОРОЙ ВЕРХОВНЫЙ РЕЖИССЕР СТАВИТ СВОИ СПЕКТАКЛИ. ГДЕ-ТО У ВАС ДАЖЕ ПОМНЮ ФРАЗУ: «ЗДЕСЬ ЕСТЬ ИЕРУСАЛИМ, И ЭТОГО МНЕ ДОСТАТОЧНО». ЧТО ДЛЯ ВАС ЛЮБИМОЕ И ГЛАВНОЕ В ИЕРУСАЛИМЕ?
— Его толпа… Бесконечные лица, бесконечное движение этого города: промельк жестов, вспыхивающие улыбки, гримаса плача… Мгновенные, порой безумные сценки на каждом углу. Иерусалимская толпа — отдельный карнавальный аттракцион для туристов. Я не раз наблюдала, как застывали иноземные люди, попав в сердцевину яркой толпы где-нибудь на улице Бен-Иегуда.
Картинка по теме (из письма):
«…Иду я на днях мимо площади „Давидка“ и вдруг вижу, как наперерез через все дороги вырывается откуда-то и бежит мягко и легко, как олимпиец с огнем, высоко задирая ноги, голый мужик.
То есть, с того места, где я иду, пока не видно, что совсем голый, так как на нем накинута осенняя куртка (сегодня +38). И бежит он, мелькая белыми ногами, в сторону улицы Яффо.
У меня, понимаешь, мгновенная писательская эрекция: убежал, думаю, от убийц, выскочил из какого-нибудь дома… или баба убивала, душила прямо в постели… — вырвался, схватил куртку с гвоздя в коридоре… бежал!!!
Публика, между тем, с доброжелательным интересом глядит вслед: ультраортодоксы с пейсами, их жены с колясками, туристы с рюкзаками на горбах, прохожие… Словно так и надо.
Дальше начинается странное.
На Яффо он тормозит, замедляет шаг, останавливается у какой-то лавки, где идет бойкая торговля разной мелочью и, вроде так здесь положено гулять, и ничего такого особенного не происходит — усаживается голой задницей на каменную ступень перед входом, непринужденно свесив гениталии… Задумчиво сидит. Отдыхает…
И тут я увидела несуетную работу наших бравых ребят из службы безопасности.
Двое парней с оттопыренными под свободным кителем боками — те, что стояли каждый на своей остановке автобуса, — как-то спокойно и даже отрешенно стали кружить вокруг странного беглеца. Один подошел и встал шагов за десять, другой перешел через дорогу, чтобы следить за ситуацией с противоположной стороны улицы. Никакой паники, народ гуляет, покупает в лавке детских, между прочим, товаров, подгузники и игрушки, голый сидит с яйцами наружу… Теплый иерусалимский день…
Я подумала: почему ж они его не увезут, ведь это черт знает что такое! Подошла к тому парню, что мирно и оживленно беседовал с кем-то по мобильному, и говорю:
— Ты что стоишь, не видишь, что человек тот не в себе?
Парень иронично глянул на меня, подмигнул:
— Дорогая моя госпожа… Все мы тут немножко не в себе… Город такой…»
— И НИКОГДА У ВАС НЕ ВОЗНИКАЛО ЖЕЛАНИЯ ПЕРЕБРАТЬСЯ В БОЛЕЕ СПОКОЙНУЮ, БОЛЕЕ КОМФОРТНУЮ ЕВРОПЕЙСКУЮ СТОЛИЦУ?
— Знаете, во времена Британского мандата на Палестину — в сороковых годах прошлого века — военным губернатором Иерусалима был англичанин Роналд Сторз, человек мистически влюбленный в этот город. Кстати, это именно он издал знаменитый и не отмененный по сей день приказ, согласно которому стены иерусалимских зданий могут быть облицованы только местным известняком, благодаря чему сегодня Иерусалим можно смело назвать «белокаменной столицей».
Так вот, Сторз писал о своей странной любви к этому небольшому городу: «В Британской империи и вне ее пределов существует немало почетных и высоких должностей, но я чувствую — не могу объяснить, почему, — что после Иерусалима не может быть продвижения по службе…»
Понимаете, я изъездила множество стран, была очарована иными, куда более пленительными городами… но неизменно ощущала то же самое: после Иерусалима не может быть продвижения по службе.
Вот уже и живешь здесь чуть ли не двадцать лет — огромный ведь кусок жизни обычного человека — и кажется, что знаешь здесь каждый переулочек. Ан нет: отправляясь на прогулку с очередным приезжим гостем, неизменно обнаруживаешь что-нибудь такое, отчего заходится душа. Например, звонит знакомый экскурсовод и невзначай говорит:
— Да, слушай, тут снова открыли для посещения подземный туннель, по которому царь Седеккия бежал от Навуходоносора. Это бывшие каменоломни царя Соломона. У меня группа в среду. Не хочешь присоединиться?